Москва и Орда - Антон Анатольевич Горский
Известие протографа Новгородской IV — Софийской I летописей о наличии второго военачальника, скорее всего, достоверно. Но есть ли основания полагать, что Кавгадый и Астрабыл предводительствовали крупным войском, исходя из самого рассказа о Бортеневской битве? В нем говорится, что после бегства Юрия Кавгадый «повелѣ дружинѣ своей стяги повращи, а сам не любоуя поиде въ станы»{312}. Отдать приказ сложить стяги можно было только в случае, если у татар не был нарушен строй. Между тем русские силы, сражавшиеся на стороне Юрия, в это время находились в состоянии беспорядочного бегства. Такой контраст заставляет полагать, что татарский отряд непосредственного участия в битве не принимал{313}, рассчитывая, что Юрий справится своими силами (после чего можно будет заняться грабежом). Все это говорит об относительно небольшом воинском контингенте. В пользу того же свидетельствует и терминология, употребляемая при упоминании отряда Кавгадыя. Крупные татарские силы, приходившие на Русь, именовались «ратями» — «рать» Туратемира и Алыня 1282 г., «Дюденева рать», «рать» Неврюя 1296 г., «великая рать», посланная на Тверь зимой 1327–1328 гг.{314} Про отряд Кавгадыя этого не сказано, а сам он определен как «посол». Имеющиеся сведения о численности отрядов, сопровождавших ордынских послов, дают цифры в 30, около 1000, 700, 600, 50 человек{315}. Поскольку Кавгадый именуется «сильным» послом{316}, можно полагать, что в его отряде было более тысячи воинов{317}.
После возвращения Юрия из Орды в 1319 г. два года прошли для великого князя относительно спокойно. В 1320 г. умер его брат Борис, находившийся тогда на княжении в Нижнем Новгороде{318}. Очевидно, в связи с этим фактом стоит отъезд в этом году в Орду Ивана Даниловича{319} — необходимо было закрепить Нижегородское княжество за московской династией.
В следующем, 1321 г. вышли из повиновения тверские князья-сыновья Михаила. Юрий двинулся на Тверское княжество походом, и Михайловичи согласились уплатить великому князю «серебро выходное» (то есть дань, предназначенную в Орду) в размере 2000 рублей, а старший из них, тверской князь Дмитрий Михайлович, обязался не оспаривать у Юрия великое княжение{320}. Поскольку еще в предыдущем году Юрий поддерживал с Тверью мирные отношения (его дочь вышла тогда замуж за третьего из сыновей Михаила-Константина), а весной 1321 г. татары взимали какие-то долги со второго по значению города Тверского княжества — Кашина{321}, надо полагать, что тверские платежи за предыдущие годы были собраны и эти 2000 рублей являлись данью за один год, которую тверские князья отказывались отдать Юрию{322}.
Но вместо того, чтобы отправиться навстречу ханскому послу и передать ему собранную дань, Юрий зимой 1321–1322 гг. уехал в Новгород{323}. В историографии нет однозначного мнения о мотивах поступка великого князя. А. Е. Пресняков полагал, что Юрий стремился соблюсти свое право непосредственно выплачивать «выход» Орде{324}. Это мнение разделил А. Н. Насонов{325}. Л. В. Черепнин, напротив, предположил, что Юрий «сделал попытку освободиться от тягостной опеки Орды»{326}. По мнению Э. Клюга, Юрий скрылся в Новгороде от посла, которым был Ахмыл, дружественно настроенный к Твери{327}. Последнее наименее вероятно, так как Ахмыл был послан на Русь позже; имени посла, навстречу которому не поехал Юрий, источники не называют{328} (к тому же кем бы ни был посол, идущий к великому князю за «выходом», угрозы для последнего он не представлял). Что касается самостоятельного сбора дани, то Юрия никто не намеревался лишать этого права: посол должен был только взять уже собранный «выход» и отвезти в Орду. По-видимому, великий князь осознанно пошел на неподчинение Орде, стремясь использовать полученное «серебро» по своему усмотрению.
Поступком Юрия воспользовался Дмитрий Михайлович Тверской. Уже в марте 1322 г.{329} он поехал в Орду{330}. Узбек сначала отправил «по Юриа князя» посла Ахмыла; с ним был вынужден пойти по-прежнему находившийся в Орде брат Юрия Иван. Ахмыл «много створи пакости… много посѣче христьянъ, а иных поведе въ Орду»{331}. Юрий отправился из Новгорода в Северо-Восточную Русь, но по дороге на него напал брат Дмитрия Александр Михайлович: обоз великого князя достался нападавшим, а сам Юрий бежал в Псков, откуда вернулся в Новгород{332}. Целью возвращения Юрия в Северо-Восточную Русь явно была встреча с Ахмылом{333}: очевидно, что он не ожидал столь быстрой негативной реакции и, задерживая у себя «выход», не предполагал полностью разрывать вассальные отношения с ханом. Тверские же князья стремились воспрепятствовать встрече Юрия с послом, в результате которой он мог оправдаться, отдав «выход» (или заверив посла в скорой его передаче). Ахмыл вернулся в Орду, не встретившись с Юрием, и тогда, осенью 1322 г., Узбек отдал великое княжение Дмитрию Михайловичу{334}. Зимой Дмитрий пришел на Русь с послом Севенчбугой и занял владимирский стол{335}.
В 1322–1324 гг. Юрий Данилович пребывал в Новгороде. 12 августа 1323 г. он заключил со Швецией Ореховецкий договор, определивший шведско-новгородскую границу. Примечательно, что в этом договоре Юрий именуется «великим князем»{336}. О передаче великого княжения Дмитрию было, несомненно, уже давно известно. Следовательно, московский князь пошел на то, на что не решился Михаил Ярославич в 1317–1318 гг.: вопреки воле хана он продолжал считать себя великим князем и выступал в этом качестве в международных переговорах. Юрий явно не намеревался расставаться с новгородским столом и тем самым самовольно сохранял за собой часть великокняжеских прерогатив.
В 1324 г. Юрий с новгородцами совершил поход на Устюг. Город был взят, и устюжские князья вынуждены были заключить мир{337}. Мнение, что Юрий действовал в ордынских интересах{338}, основано на словах Никоновской летописи: «и докончаша мир по старинѣ и выходъдавати по старинѣ во Орду»{339}. Согласно ранним летописным источникам, стороны «докончаша миръ по старой
