Москва и Орда - Антон Анатольевич Горский
1072
«Сказание о святой горе Афонской» косвенно также имеет к ней отношение, так как привезено оно было в Россию с территории, принадлежавшей Османской империи.
1073
Послание, написанное после конфликта 1472 г., могло быть доставлено послом Кара-Кучюком, прибывшим в Москву в 1474 г., письмо 1476 г. — послом Бочюкой, посетившим Ивана III летом 1476 г. (см.: ПСРЛ. Т. 25. С. 302–303, 308–309).
1074
В описи Царского архива, составленной в первой половине 70-х гг. XVI в., упоминаются «ордынские грамоты», адресатом которых был Иван III: «Ящик 50-й. А в нем списки и грамоты ординские старые к великому князю Ивану» (Опись Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. С. 24). Очевидно, здесь и хранились послания Ахмата.
1075
После военной кампании 1480 г., когда войска два месяца стояли друг против друга, писать, что положительным для Орды результатом похода стала рекогносцировка, было бы абсурдно. Иное дело — поход 1472 г.: тогда Ахмат пребывал у Оки всего три дня (см.: Горский А. А. Москва и Орда. С. 156–157), и вполне логично было подчеркнуть, что скоротечность подступа к русским пределам не помешала приметить пути и броды и, значит, новый удар должен быть более подготовленным.
1076
О действиях касимовского царевича Данияра в 1480 г. ничего не известно. Зато в 1472 г. одной из причин отступления Ахмата считался страх, что служилые царевичи великого князя Данияр и Муртоза «возьмут Орду» (оставленную без прикрытия ханскую степную ставку) (ПСРЛ. Т. 23. С. 161; Т. 27. С. 279). Под «оттоле» имеется в виду Касимов, стоящий на Оке. Это косвенно указывает, что предшествующие посланию военные действия происходили на этой реке (как было в 1472, а не в 1480 г.).
1077
Имеется в виду поражение, нанесенное Орде крымским ханом Хаджи-Гиреем в 1465 г.
1078
К такому объединению могло подтолкнуть наличие в начале всех трех текстов одинаковой фразы: «Ахматово слово ко Ивану».
1079
Разумеется, не исключено, что не вошедшими в сборники П, М, С и Ч двумя текстами были какие-то иные памятники (поскольку в сборниках XVII в. читаются не все произведения, имеющиеся в 3).
1080
В тексте н> и ъ в конце слов, i заменяется на и, титла раскрываются, выносные буквы вносятся в строку, буквенные обозначения цифр заменяются арабскими.
1081
Архимандрит Леонид в своем издании ярлыка Ахмата по списку С данное обозначение цифры пропустил (Леонид, архим. Два акта XV в. объяснительными к оным примечаниями. Стб. 270). К. В. Базилевич его внес, но интерпретировал как цифру 20000 (см.: Базилевич К. В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III. С. 31; Он же. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 165; такую трактовку принял, публикуя в 2000 г. ярлык по списку С, и автор этих строк: Горский А. А. Москва и Орда. С. 198). Однако хотя читающийся в С знак и имеет некоторое сходство с одним из скорописных начертаний буквы к (20) и отличается от обычных в сборнике начертаний буквы в (2), он все же явно соответствует именно этой последней (что подтверждается наличием в в списках М и Ч).
1082
Так интерпретировал его К. В. Базилевич, пришедший к выводу, что дань равнялась в сумме 140000 алтын, то есть 4200 рублей (см.: Базилевич К. В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III. С. 45).
1083
См.: Григорьев А. П. О времени написания «ярлыка» Ахмата. С. 78–79. Автор, исходя из того, что общая сумма — 60000 алтын, в том числе «весенняя подать» — 20000, вынужден был допустить, что вторые 60000 — ошибка вместо 40 000.
1084
ДДГ. № 29. С. 74 (духовная грамота Юрия Дмитриевича Звенигородского, 1433 г.). Вполне вероятно, что точный размер дани равнялся как раз 7200 (3600 х 2) рублям. Суммы выхода в духовных и договорных грамотах московских князей указывались округленно. Так, в духовной грамоте Дмитрия Донского «выход» с территории собственно Московского княжества указывается в 1000 рублей, но приведенный при этом расчет по уделам сыновей дает цифру 960 рублей (Там же. № 12. С. 35–36).
1085
Там же. № 38. С. 108, 111, 113, 116.
1086
См.: Горский А. А. Москва и Орда. С. 143–147.
1087
Указание А. П. Григорьева, со ссылкой на Словарь русского языка XI–XVII в., что в конце XVI в. форма «блужные» появилась, ошибочно: словарь (Вып. 1. С. 246) такой формы не фиксирует.
1088
См.: Словарь русского языка XI–XVII вв. Т. 15. С. 110.
1089
«Ни на вас приходомъ, нъ приходомъ богомъ пущени на холопы и на конюси свое на поганые половче» (НIЛ. С. 62).
1090
РГАДА. Ф. 389 (Литовская метрика). Кн. 5. Л. 247 об.; Lietuvos Metrika (1427–1506). Kniga Nr. 5. S. 179. № 106.3.
1091
Э. Кинан, пытаясь обосновать невозможность выражения «просяники» в аутентичном тексте, сначала высказал мнение, что оно не могло быть использовано как презрительное, так как татары регулярно сеяли в степи просо, и тут же, в противоречии со сказанным, отметил, что в XVII–XVIII вв. крымцы называли украинских казаков термином, обозначающим «те, кто питается просом» (Keenan E. L. The Yarlyk of Axmed-xan to Ivan III. P. 42–43). По-видимому, обозначение земледельцев как «плужных просяников», то есть «пахарей, выращивающих просо», было связано как раз с хорошим знакомством татар именно с этой зерновой культурой. Видеть в нем особую уничижительность нет оснований (такое впечатление создавал эпитет «блужныя», являющий собой, как выясняется, ошибочное чтение): скорее, речь можно вести о традиционном ордынском определении зависимых народов.
