Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин
Меньший двор мог обустроиться с приходом Долгорукого, а мог и раньше, но с его приходом стал княжеским детинцем. Тем часом старшее селение на маковице сделалось посадом. То есть посад Москвы старее княжьего двора, а княжий двор опричен, дополнителен к посаду. Его первоначальная позиция есть памятник того, что княжеская власть была пришельцем и противостала земщине, земле. Представленной литературно в лице мифического Кучки. Ставшее посадом поселение на маковице при желании легко отождествляется с одним из легендарных сел Кучковых.
Калита распространил свой двор на западную половину маковицы, а святитель Петр устроил там митрополичий двор; посад подвинулся к востоку. На старом княжеском участке над Неглинной осталось государево хозяйство. Когда же москворецкая стена Кремля спустилась с бровки на подол холма, дворец с хозяйством обзавелся собственной стеной по бровке. Она вязалась со стеной Кремля у Боровицкой башни, которая теперь служила въездом лишь на Государев двор. Петров чертеж при Годунове рисует третью стену, деревянную, спускающуюся с холма к Москве-реке, чтобы отдать дворцу часть склона и подола.
Такое положение дворца в Кремле осталось памятью о меньшем княжеском дворе, детинце над Неглинной, о его крайнем положении в ограде долгоруковского города. Да, Кремль не замок, и Государев двор в Кремле не замок. Но Государев двор был замком в киевское, долгоруковское время.
Замок, пригороженный к городовой стене, подобно камню, вставленному в перстень, – обычный для Европы способ постановки цитадели. Такая цитадель, или детинец, обороняет город с внешней стороны и одновременно способна повернуться внутрь и против города. Для Запада с его извечным спором города и замка (феодала) эта постановка оставалась актуальной и в эпоху позднего Средневековья, и в эпоху Возрождения, когда московское Средневековье изживало этот спор. Опричный царь возобновил конфликт и повернулся новым Долгоруким против собственного собирательного Кучки. Но Иван не смог возобновить и обострить деление внутри Кремля. Ни целиком, ни женской, ни хозяйственной частями Государев двор не походил на замок, на детинец.
Холм Арбата вне Кремля тем легче принял на свое плечо Опричный двор, что обладал способностью вращаться. Поворачиваться против города, когда и если тот захвачен недругом, есть свойство и обязанность предместного холма. Вращающийся замок – родовая матрица Арбата, родственная матрице кремлевского детинца.
Цитадель
Едва не каждый двор на кромке Занеглименья способен обернуться цитаделью. Дворы же, прислонившиеся изнутри к неглименским стенам Кремля и Китай-города, подобны цитаделям городским. Они воспроизводят, тиражируют вдоль стен, вдоль берега Неглинной матрицу детинца, замка, и его жестикуляцию по адресу посада, города. Желание любого дома и двора на этой стороне воспользоваться крепостной стеной как собственной, или же заменить ее своей, или же выйти за ее черту – суть свойства цитадели.
От этой матрицы произошли:
– архитектура Государевых конюшен на мысу, на самом месте древней цитадели, где ныне Оружейная палата;
– архитектура Потешного дворца, с главным фасадом, обращенным внутрь Кремля, с редкой высотностью, с плоскими кровлями (висячим садом), с домашней церковью и звонницей при ней, с контрфорсами под алтарем, подобными машикулям – бойницам навесного боя, нависающими над кремлевской улицей;
– петровский Арсенал, эта определенно нововременская цитадель в средневековой крепости, растянутая между самыми внушительными башнями; дом со сверхтолстыми стенами, триумфальными воротами и окнами – артиллерийскими бойницами, смотрящими навстречу Карлу шведскому и одновременно на улицы и площади Кремля, куда повернуты и пушки, выставленные перед фасадом как трофеи;
– Исторический музей, дом-замок с башнями и замкнутым двором, взломавший стену Китай-города, главным фасадом обращенный внутрь него, на площадь;
Ф. Я. Алексеев. Вид в Кремле на Боровицкие ворота, Конюшенный двор и церковь Рождества Иоанна Предтечи. Акварель. 1800-е
– взломавший крепостную стену Монетный двор с его глухим стеноподобным низом, многоочитым верхом и тремя дворами;
– два монастыря, Никольский Греческий и Заиконоспасский;
– каре Печатного двора с его палатами, припертыми к стене Китая, с готическим фасадом, обращенным в город и припоминающим другой, тоже готический фасад, XVII века, с такими же гербовыми воротами и башенками-шпилями.
От места расставания Неглинной со стеной Китая напряжение в квартале по Никольской падает; но и здесь явились замковидная аптека Феррейна (Никольская, 21) и сверхвысокая трехгранная Пантелеимоновская часовня, стоявшая в конце Никольской улицы, в ансамбле с башнями китайгородских Никольских ворот.
Наконец, природа цитадели превращает дом за домом вдоль Неглинной в сокровищницы: Оружейная палата, Арсенал, Монетный двор, где деньги сохранялись, а не только делались; Печатный двор с его Книгохранительной палатой, Исторический музей.
На четной стороне Никольской улицы, вне связи со стеной Китая, форма цитадели не выдерживалась. Шереметевские и черкасские дворы на этой стороне не выглядели замками.
Но были облюбованы, и значит, надо думать дальше.
Никольская относится к неглименскому стоку, остальные улицы Китая – к москворецкому. Китайгородская стена, отъединившая Никольскую от берега Неглинной, помешала стоку, но не поменяла географию. Водораздел лежит даже не по самой Никольской, а примерно по внутриквартальным границам четных шереметевских дворов.
Выходит, что бассейн Неглинной целиком принадлежит западной доле города.
И главное: оказывается, во всякой городской черте: в первоначальной долгоруковской, в кремлевской и в китайгородской – есть свой «вест», свое иное.
Эпилог
Кинематограф
Облюбование Москвы не может завершиться. Наблюдение за становящимися мифами не тема этой книги, как и наблюдение за новым, «спальным» городом. Но есть неоспоримые примеры ставших, состоявшихся преданий современности.
Со времени войны любовный миф предпочитает книге пленку. Лучшие киноистории пространственно точны.
Сталинская высотка на Пресне, на месте церкви Покрова в Кудрине, – единственный узнаваемый адрес в фильме «Москва слезам не верит».
Неравная любовь интеллигента и торговки пирожками в фильме «Военно-полевой роман» берет начало на Петровке, у лотка между Большим и Малым театрами.
Неравная любовь «Служебного романа» протекает в департаменте, подъезд которого выходит на Кузнецкий Мост, угол Петровки (дом 6/5), а крыша отъезжает за Тверскую, поскольку это крыша дома Нирнзее в Гнездниковском переулке, 10.
Арбату принадлежит бывший дом Удельного ведомства в Трубниковском переулке, 17 с его внутренним двором, натура фильма «Романс о влюбленных».
«Три тополя…», подобно примечательным деревьям древних межеваний, могут маркировать
