Первая война Гитлера - Томас Вебер
Однако из-за своего турбулентного характера демократизация также гораздо более неустойчива и больше подвержена случайностям, чем традиционно считалось, и потому также открыта неудачам и впечатляющим эпизодам свёртывания демократизации. С перспективы начала 1919 года шансы того, что демократизация Баварии и Германии окажется устойчивой, и что ефрейтор Гитлер должен будет вернуться к рисованию почтовых открыток, были довольно высокими. История того, как ефрейтор Гитлер смог трансформироваться из "тыловой крысы", которого избегали люди его полка, в самого сильного правого диктатора двадцатого столетия является тем самым предостережением для всех демократизирующихся и демократизируемых стран. Если свёртывание демократии могло случиться в межвоенной Германии, оно, вероятно, может произойти где угодно.
Постскриптум: История Гуго Гутмана
Однажды весной 2010 года Андрэ и Каролина Штраусс из Буэнос-Айреса посетили виллу на озере Ваннзее, в которой высшие нацистские бюрократы в начале 1942 года разрабатывали осуществление Холокоста. К моей удаче аргентинская пара завела разговор с Вероникой Шпрингман, моим другом, которая работала в музее, расположенном на этой вилле. Вероника познакомила их со мной, потому что бабушка Андрэ была сестрой Гуго Гутмана.
Ни Гуго Гутман, ни его сын никогда не проявляли желания разговаривать о своей жизни в Германии, особенно с журналистами и историками. Тем не менее после недавней смерти в феврале 2010 года сына Гутмана, Говарда Чарльза, его семья решила, что настало время рассказать поразительные истории жизни Гуго / Генри и Хайнца / Говарда. Так что Андрэ Штраусс, равно как и его семья за тремя континентами, были счастливы помочь мне, не в последнюю очередь потому, что они очень хотели узнать больше о ранних годах жизни самих Гуго и Хайнца Гутманов. Как выразился внук Гутмана, Рон Грант, "возможно, одна из причин того, почему моя потребность столь велика, это то, что история моей семьи часто была окутана загадочной пеленой. Мой отец никогда не произносил больше нескольких слов о своём прошлом и никогда не ступал снова на землю Германии после войны… Когда я был маленьким ребёнком, [мой дедушка] брал нас в зоопарк в Сент-Луисе или присоединялся к нам в семейном отпуске во Флориде. Он никогда не говорил с нами о прошлом, даже в манере рассказывания историй".
Как оказалось, сын Гуго Гутмана жил всего лишь в нескольких милях к северу от того места, где я сам остановился, когда в первый раз пытался найти его, рядом с международным аэропортом Чикаго "О'Харе". Вот история старшего офицера еврейского происхождения в полку Гитлера, как она возникла из воспоминаний семьи Гуго Гутмана и особенно из документов и историй, которыми жена Говарда, Беверли – воплощение сердечной еврейской бабушки – поделилась со мной за булочками и печеньями во время моего визита в её дом:
Говард очень мало говорил о войне даже со своей женой. Только после его смерти она обнаружила, что сын Гуго Гутмана был несколько раз награждён во время службы в армии США. Одной из причин молчания и отца, и сына было, как выразился Рон Грант, то, что они "очень хотели полностью ассимилироваться и исчезнуть в средней Америке". Говард будет регулярно говорить своей семье и друзьям: "Мы смотрим вперёд; не оглядывайтесь назад". И всё же в их молчании было большее, чем желание полностью принять свою новую американскую идентичность. Для Говарда это была его служба в разведке США после Второй мировой войны (и возможно также во время войны). Однако самой непосредственной причиной для Гуго Гутмана держаться в тени и изменить своё имя был страх. После его допроса в гестапо относительно Железного Креста Гитлера Гутман беспокоился, что агенты нацистов выследят его в Америке и ликвидируют его. Так что, когда Гуго проходил мимо магазина сети В.Т.Гранта вскоре после своего прибытия в Нью-Йорк, он решил, что название магазина обеспечит ему отличное прикрытие от обнаружения агентами Гитлера.
Следующие двадцать лет Гуго Гутман жил неприметной жизнью в окрестностях Сент-Луиса. Его работа торговца привела его на Средний Запад и Запад, где он продавал пишущие машинки и позже мебель, никогда не разговаривая по-немецки в присутствии своей невестки и проводя свои отпуска в путешествиях по горам в штате Колорадо. Когда в 1961 году бывший офицер полка Гитлера и его жена вышли на пенсию в Сан Диего в Калифорнии, он мог оглянуться на полную и насыщенную жизнь, в отличие от столь многих его еврейских товарищей из полка Листа, которые были убиты в Холокосте. За несколько месяцев до своей смерти от рака в начале лета 1962 года, он написал своему сыну: "Я насладился прекрасной жизнью, а в 81 год ты должен знать, что не сможешь жить вечно".
После смерти Гуго Гутмана его жена начала больше говорить об их жизни в Германии, рассказывая своему внуку за ужином "невероятные истории о своей жизни с [его] дедушкой и в частности, почему они оставались там так долго и как они затем вынуждены были быстро покинуть Германию". Для послевоенного поколения американских евреев представлялось невообразимым, почему большинство немецких евреев эмигрировало только в конце 1930‑х, но жена Гуго будет напоминать им, что Германия была их домом во всех смыслах этого слова и что они думали, что смогут пережить бурю, ожидая, пока пройдёт правление Гитлера.
В то время, как Гуго Гутман никогда не говорил о своих встречах в Гитлером во время Первой мировой войны с тех пор, как он прибыл в Новый Свет, его сестра Клара это делала. Андрэ Штраусс вспоминал, как ему, маленькому мальчику, его бабушка рассказывала, как его двоюродный дед был вовлечён в награждение Гитлера Железным Крестом 1‑й степени. Её история почти наверняка исторически неточна. Тем не менее, она даёт нам прелестный внутренний взгляд либо на то, как Гуго сам пытался найти способ рассказать свою историю своим близким, либо как его сестра старалась найти способ, как она может рассказать своей семье, вероятно, наиболее тягостный эпизод в
