Основание современных государств - Ричард Франклин Бенсел
В каждом случае трансцендентная социальная цель, которой должно было быть посвящено новое государство и, по сути, было посвящено, была связана с реализацией конкретной исторической судьбы. В Советском Союзе такой судьбой была исторически неизбежная коммунистическая революция, в конечном счете глобального масштаба, в ходе которой пролетарии захватят государство, отменят буржуазно-капиталистические общественные отношения и растворятся как класс в том обществе, которое в конечном счете станет неуправляемым (в смысле формальных политических процессов). Инициатором реализации этой судьбы стала партия большевиков, которая в качестве авангарда воплотила в себе исторический импульс к революции и усилила этот импульс, способствуя правильному пониманию марксистской доктрины. Поскольку в момент возникновения революционной возможности это понимание было неизбежно неполным, партия действовала, так сказать, на опережение воли народа. В качестве доказательства существования этой воли достаточно было продемонстрировать революционный порыв народа в форме, признающей лидерство партии-авангарда. Поскольку демократические выборы были буржуазным приемом, способным лишь фрагментировать и исказить этот импульс, они были фикцией. На практике же именно удовлетворенность народной волей (с точки зрения силы и целостности революционного импульса) была главной и исключительной заботой партии авангарда: доказательство пудинга — в его поедании (т. е. в том, удалась ли революция). После создания нового государства народ учили тому, что он должен, обязан и сделал, восстав против старого порядка.
В период иранской революции исторической судьбой шиитской религиозной общины стало благочестивое принятие предстоящего возвращения Скрытого Имама. Трансцендентной социальной целью нового государства стало очищение религиозной общины для подготовки к этому возвращению. Хотя это очищение было долгом и обязанностью всех правоверных шиитов (и, следовательно, то, что религиозная община должна, обязана и сделала как народ), только духовенство и, прежде всего, аятолла Хомейни знали, как именно должно быть осуществлено это очищение. Здесь же народ инстинктивно (например, по чувству отвращения при столкновении с «современными» общественными нравами) знал, что нужно делать. Однако, в отличие от большевиков, духовенство не могло ждать, пока созреет революционный импульс, поскольку воля Божия уже была явлена.
Хотя в центре внимания находилось признание религиозной общиной аятоллы Хомейни в качестве эмиссара Сокровенного Имама, это признание не могло быть подтверждено демократическими выборами (отчасти потому, что такие выборы позволяли участвовать в них нерелигиозным и инакомыслящим, а отчасти потому, что как политический процесс они отвлекали и фрагментировали внимание религиозной общины на «модернистские» вопросы и формы). Вместо выборов в результате массовых уличных демонстраций был признан высший духовный авторитет аятоллы Хомейни, что послужило основой для создания Исламской Республики. К моменту избрания Ассамблеи экспертов народное признание этого духовного авторитета уже радикально меняло условия возможной демократической политической конкуренции. После создания Исламской Республики началось очищение религиозной общины, включающее в себя религиозное обучение, подавление нечистых элементов и перестройку отношений между верующими и духовенством.
Создание Третьего рейха было более сложным, поскольку выявление воли народа требовало более длительного и интенсивного участия в демократических выборах. С точки зрения нацистов, политические кампании вызывали огромную эмоциональную реакцию, которая материально выражала добровольное подчинение индивидуальной личности коллективной судьбе немецкого народа, расы и нации, а результаты выборов демонстрировали растущее признание Адольфа Гитлера в качестве вождя (о чем свидетельствовало все большее количество голосов, полученных национал-социалистической партией). Хотя в результате этих выборов все большее число нацистов в форме оказывалось в законодательных органах Германии, в том числе и в Рейхстаге, нацисты не играли в парламентскую игру компромиссов и создания коалиций, из которых, как правило, и состоит ткань демократического управления. Вместо этого их присутствие в законодательных органах использовалось для демонстрации презрения немецкого народа к демократии как процессу, который ослабляет, отвлекает и иным образом расстраивает коллективное единство немецкого народа. Выборы, таким образом, являлись поводом для выражения воли народа, но в то же время они открывали путь к захвату власти вождем. Однако они категорически не являлись инструментальным средством достижения существенных целей до прихода Вождя к власти. После основания лидер возглавил процесс очищения немецкого народа, который, хотя и подчеркивает расовую принадлежность вместо религиозной, в остальном удивительно похож на иранскую революцию в своем неприятии «модернистских» социальных нравов и убеждений.
Таким образом, все три основы опирались на глубокое представление о воле народа как инстинктивной силе, движимой исторической судьбой и в то же время несовершенной, так и понимание того, что именно должно, обязано и будет сделано. В каждом случае революционная элита в совершенстве понимала эту историческую судьбу и воплощала это понимание в формах и содержании нового государства. В каждом случае народ (пролетарии, немцы, шииты) должен был быть очищен от нечистых элементов (буржуазии, евреев, неверующих), что являлось необходимым шагом к усилению народного волеизъявления. Доктринальное образование также было шагом в этом направлении, так как после соответствующей подготовки народ должен был признать и охотно принять историческую судьбу, предписанную марксистской мыслью, теорией фолькизма (как она описана в «Майн Кампф» Гитлера) или научными трудами Хомейни. Однако понимание народом своей исторической судьбы никогда не могло быть доведено до уровня революционной элиты, пока эта историческая судьба не была реализована (т. е. мировая пролетарская революция, возвращение Скрытого Имама или глобальный триумф германской расы). Именно эта подчиненность народа революционной элите и делает каждую из них недемократическим основанием.
Во всех трех случаях основания новые государства и государства, пришедшие им на смену, были более или менее необходимыми случайностями истории, поскольку «народ» охватывал национальные границы и поскольку в пределах этих национальных границ проживали те, кто не принадлежал к народу. Историческая судьба каждого из оснований признавала эту случайность, предписывая трансцендентную социальную цель, для достижения которой государство как нация было явно несовершенным инструментом: мировая революция пролетариата, поглощение всех шиитов (и мусульман) в единую религиозную общину, пангерманское объединение и экспансия. В каждом случае государственные границы были по меньшей мере произвольными, пластиковыми условностями, а то и вовсе не имели значения, навязанные враждебным мировым порядком.
В демократических государствах государство становится содержанием общественного договора между людьми (как индивидами) и создаваемым ими политическим сообществом. В недемократических государствах общественный договор отсутствует, поскольку народ как индивид полностью включен в политическое сообщество как исторически сложившийся коллекти). Основание
