История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том I. Средние века до конца крестовых походов - Семен Маркович Дубнов
В Берлине Дубнов закончил и опубликовал в блестящем переводе Аарона Штейнберга на немецком языке свою Всемирную историю еврейского народа в 10 томах (1925-1929).
В 1933 г. Гитлер пришел к власти, и «русская колония» быстро распалась, семидесятилетний историк решил провести остаток жизни в столице независимой Латвии — Риге. В качестве возможного места жительства он рассматривал и Швейцарию. Очевидно, что Дубнов в своих предпочтениях на первое место ставил спокойное и тихое место, в котором он бы смог завершить труд своей жизни. Его дочь, а позже и биограф Софья Дубнова-Эрлих в то время жила в Варшаве. Сам Дубнов также поддерживал дружеские контакты с идишистским Институтом еврейских исследований (ИВО) в Вильне, хотя и не считал себя идишистом. Возможно, что он не захотел жить в этих городах, дабы не оказаться вновь втянутым в водоворот еврейской политической жизни.
Период с 1933 г. вплоть до начала Второй мировой войны явился для историка временем жатвы. Он работал над ивритской редакцией своей Всемирной истории, печатавшийся в Эрец-Исраэль. Дубнов переработал и издал там же на иврите свою новаторскую работу по истории хасидизма, которую он несколькими десятилетиями ранее публиковал в виде продолжающихся статей в Восходе. Он также переработал и свою Всемирную историю.
Наблюдая за тем, как Гитлер угрожал евреям Европы, а советский режим уничтожал еврейскую культуру на территориях, находившихся под его контролем, Дубнов решил при жизни опубликовать свои многотомные воспоминания («Книга жизни», 3 тома, 1934-1940). Он опасался, что иначе в обстановке надвигающейся катастрофы они могли быть утеряны.
Ему в самый последний момент удалось также издать свою Всемирную историю на языке оригинала — русском языке в Риге (1936-1939).
Между тем он не принимал во внимание нависшую над ним смертельную опасность. На руках у него была американская виза, и американский консул спрашивал его: «Как может человек, обладающий американской визой, в нынешнее время не воспользоваться ей?» Однако он отказывался, несмотря на требования друзей, даже перебраться в Швецию. В возрасте восьмидесяти лет, оставшись без умершей несколькими годами ранее, любимой жены Иды, он опасался, что не переживет нового переезда, и принял решение разделить судьбу общины.
Так оно и случилось. Восьмого декабря 1941 г. С. М. Дубнов был убит, очевидно, латышским охранником во время начавшейся депортации по дороге к машине, на которую пожилому и больному ученому было тяжело взобраться. Существуют и другие версии его гибели, по одной из которых он говорил еврею, шедшему с ним в последний путь: «Записывайте все, что происходит». Впрочем, этот рассказ вызвал недоверие у его дочери, нам он кажется также сомнительным.
Мы обозначили вехи жизненного пути величайшего еврейского историка ушедшего столетия, а сейчас обратимся к его научной деятельности.
Для С. М. Дубнова занятия историей обрели форму почти религиозного служения. Он начал как автор изящных набросков, посвященных различным выдающимся еврейским деятелям. Фактически они представляли собой перефраз Греца, были написаны в либеральном духе, противопоставлявший свет тьме, героев злодеям, рационалистов мистикам. В традиции Греца еврейский мистицизм трактовался как некое отклонение. И только когда Дубнов обратился к изучению истории и написал историю хасидизма, опубликовав отдельные очерки в «Восходе» (1888-1891), именно тогда он обрел известность и имя. Проанализировав источники, Дубнов пришел к обоснованным заключениям, в результате которых отказался от своего неприятия этого движения и его основателя Баал Шем Това (Бешта).
В свое время, определяя свою теологическую точку зрения, Грец, с одной стороны, негативно отнесся к мистицизму и религиозной реформе — с другой. Идея провиденциализма редко выказывала свое присутствие в его сочинениях.
Дубнов обрел интеллектуальную зрелость, разделяя взгляды позитивистской школы. Он считал, что современному историку следует остерегаться метафизики и необходимо интерпретировать прошлое иным образом. Была ли уникальной история сохранения еврейского народа волей Всевышнего, является вопросом для богослова, а не для историка.
Дубнов стал достаточно рано осознавать ограниченность Греца, но, еще продолжая восхищаться своим предшественником, год спустя после его смерти дал обширную и детальную критику его труда в очерке «Что такое еврейская история?» («Восход», 1893 г.), написанную еще в значительной степени в духе пионера современной еврейской науки Леопольда Цунца и его последователя Генриха Греца. Он одобрительно цитировал известное положение Цунца: «Если мы называем богатой литературу, в которой насчитывается несколько классических трагедий, то какое же место подобает трагедии, которая длится полторы тысячи лет, которая сочинена самими героями и ими же разыгрывается?» Периодизация Дубнова еще оставалась традиционной, основывающейся на литературе: Талмуд, гаоны и т.д. Как он писал позже, этот очерк должен был стать введением к русскому переводу Греца, который по различным причинам так никогда и не был осуществлен[36].
Довольно скоро Дубнов отказался от своего подхода, нашедшего выражение в этом очерке, но, по сути, оно пришло слишком поздно. Во введении к немецкому переводу своей Всемирной истории он объясняет, что, несмотря на то что он никогда не публиковал в виде отдельного издания свой очерк 1893 г., значительно более поздние публикации немецкого и английского переводов его работы были сделаны тогда, когда он уже не разделял своих прежних взглядов. Уже после гибели Дубнова этот очерк был также напечатан и в переводе на иврит (1953) без какого-либо указания на то, что его автор изменил свою позицию. Один раз напечатанное слово имеет свою судьбу и не может принадлежать лишь его автору. Возможно, так же и то, что «грецианский» Дубнов 1893 г. более всего опирался на свое воображение в сравнении со зрелым Дубновым с его теориями еврейского национального существования.
Эти теории обрели реальное отражение в его Письмах о старом и новом еврействе, публиковавшихся с 1897 г. в журнале «Восход» и вышедших отдельным изданием в 1907 г. В своем первом «письме» он отстаивал идею, которой он придерживался всю жизнь, что евреи составляют нацию, а не религиозную общину. Общность религии является лишь одним из признаков национального существования еврейства. Здесь он еще использовал определение «духовно-историческая нация». Несмотря на то что когда-то евреи лишились своей государственности, тем не менее нация, создавшая свои собственные автономные институты, не исчезла, продолжала свое существование.
В дальнейшем он придерживался теории, которую называл социологической концепцией истории, отличную от социологического метода. Наиболее ярко эта концепция нашла отражение в предисловии к его Всемирной истории, издававшейся в Берлине с 1925 по 1929 гг. на немецком языке,
