Коллектив авторов - Источниковедение
Паллиативы народного представительства
Нетрудно понять, что изолированная от общества система советов не отличалась эффективностью в выявлении и решении насущных социальных проблем. Напротив, по мере развития советского государства пропасть между элитой и народом только росла. В то же время жесткие интеллектуальные рамки, заданные официальной марксистско-ленинской идеологией, не позволяли сформулировать ни проблему, ни ее очевидное решение – возврат к традиционным формам народного представительства. Вместо демократизации политической жизни предлагались разнообразные паллиативы, делавшие советскую правовую систему еще более причудливой и пестрой.
Наиболее известным из таких паллиативов стало помещение законодательной деятельности под постоянный контроль со стороны Коммунистической партии, которая позиционировала себя в качестве носителя подлинных интересов «трудового народа». Норма о партии как «руководящей и направляющей силе», пресловутая «шестая статья», вызывавшая критику со стороны перестроечных публицистов, появилась в советском законодательстве только с принятием Конституции 1977 г. Однако практика партийного контроля над всеми этапами законодательного процесса (состоявшая, помимо прочего, в деятельном участии партийного аппарата в подготовке законопроектов) сложилась уже в первые годы советской власти.
Наряду со статьей, закреплявшей верховенство Коммунистической партии, Конституция СССР 1977 г. содержала нормы участия в управлении государством профсоюзов, комсомола и других общественных организаций (ст. 7), «обсуждения и решения государственных и общественных дел» трудовыми коллективами (ст. 8), а также поощрения и постоянного расширения политической активности граждан (ст. 9). Реализацией этих норм и стоящих за ними идеологических установок стала практика всенародного обсуждения законодательных актов, когда законопроекты публиковались в периодической печати для максимально широкого распространения, а специально созданные комиссии собирали и обобщали письма от отдельных лиц, трудовых коллективов и общественных объединений с предложениями по совершенствованию представленных на обсуждение текстов. Такую процедуру прошли и сама конституция 1977 г., и предшествовавшая ей конституция 1936 г. В отличие от традиционных законопроектов, поправок и запросов, вносимых депутатами на заседании соответствующего представительного органа, замечания и мнения граждан не подлежали обязательному обсуждению, не выносились на голосование и учитывались лишь выборочно – в той степени, в которой они соответствовали уже избранному заранее курсу. В то же время всенародные обсуждения помогали создавать видимость всенародного участия. С точки зрения историка, материалы всенародных обсуждений, отложившиеся в архивах в виде совокупностей писем, обращений, протоколов и т. п., и частично опубликованные в периодической печати, содержат крайне интересный социокультурный материал.
Наконец, неэффективность законодательной системы компенсировалась расширением полномочий сугубо исполнительных органов – общесоюзного и республиканских Советов народных комиссаров (в 1917–1946 гг.) или Совета министров (в 1946–1991 гг.). Многие нормы, обычно устанавливаемые законами, в Советском Союзе вводились и отменялись постановлениями Совета народных комиссаров или Совета министров, а иногда и отдельных ведомств – Государственного планового комитета Совета министров СССР (Госплана), Государственного комитета по материально-техническому снабжению (Госснаба), Государственного банка и других подобных организаций. В некоторых областях (заработная плата, охрана труда, обеспечение жильем) правоустанавливающий характер могли иметь даже постановления общественной организации – Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов. Подобные тенденции деформировали структуру советского законодательства, делая его аморфным и одновременно крайне запутанным. Юристы 1980‑х годов признавали, что разобраться в хитросплетении норм не всегда под силу даже профессионалам. Примечательно, что аморфность и расплывчатость советского законодательства в значительной степени напоминали такие же качества законодательства императорской России, характеризовавшегося исключительным разнообразием форм и отсутствием строгого порядка принятия законов. Пытаясь порвать с традициями старого права, большевики фактически возродили это последнее, причем наиболее тщательно были воссозданы наименее привлекательные черты.
В целом законодательство советского периода являет собой весьма представительное воплощение коммунистической идеологии, а его достоинства и недостатки – это черты марксистско-ленинского учения о государстве. Без знания идеологем, которыми определялось развитие советской правовой мысли, невозможно понять ни логику развития законодательства как целого, ни сущность конкретных документов и установленных ими правовых норм.
3.2.2. Группы и разновидности законодательных источников советского периода
Декреты первых месяцев советской власти
Из предыдущего должно быть понятно, что системообразующей разновидностью российского законодательства Новейшего времени были конституции, представлявшие собой документы наивысшей юридической силы. Соответственно, и характеристику источников данного периода следовало бы начать с рассмотрения принятых при советской власти конституций. Однако первая из конституций появилась только в июле 1918 г., спустя почти восемь месяцев после низложения Временного правительства и перехода власти в руки большевиков. Правовой вакуум между падением старого режима и оформлением нового был заполнен весьма пестрой по характеру, самоназваниям и структуре совокупностью документов неодинаковой видовой природы. Доминирующим самоназванием такого рода документов было заимствованное из терминологии Великой французской революции слово «декрет», а время существования данного комплекса ограничивается периодом от октябрьского вооруженного переворота до принятия первой конституции РСФСР, где была впервые определена строгая законотворческая процедура. В отечественной историографии указанные документы получили собирательное название «декретов первых месяцев советской власти». Историческое значение первых декретов советской власти очень велико, поскольку именно в них была определена конфигурация политического и социального устройства «первого в мире государства рабочих и крестьян», а источниковедчески они примечательны прежде всего отсутствием единой процедуры принятия, разнообразием форм и широтой тематики (от вопросов землеустройства и военной службы до организации автомобильного хозяйства, национализации Третьяковской галереи и «объявления врагом народа председателя Мурманского совета»), в полной мере соответствовавшим экстраординарным обстоятельствам создания этих документов.
Специфика конца 1917 – первой половины 1918 г. состояла в том, что советской власти надо было решать не только управленческие, но и пропагандистские задачи, привлекая сторонников как внутри страны, так и (в идеале) за ее пределами. Эта дополнительная идеологическая задача придала текстам публицистическую направленность, что особенно видно в Декрете о мире от 26 октября 1917 г., который представляет собой, по сути дела, не закон, а воззвание, обращенное ко «всем воюющим народам и их правительствам» и написанное в откровенно митинговой стилистике:
Обращаясь с этим предложением мира к правительствам и народам всех воюющих стран, Временное рабочее и крестьянское правительство России обращается также в особенности к сознательным рабочим трех самых передовых наций человечества и самых крупных участвующих в настоящей войне государств, Англии, Франции и Германии. Рабочие этих стран оказали наибольшие услуги делу прогресса и социализма, и великие образцы чартистского движения в Англии, ряд революций, имевших всемирно-историческое значение, совершенных французским пролетариатом, наконец, в геройской борьбе против исключительного закона в Германии и образцовой для рабочих всего мира длительной, упорной дисциплинированной работе создания массовых пролетарских организаций Германии – все эти образцы пролетарского героизма и исторического творчества служат нам порукой за то, что рабочие названных стран поймут лежащие на них теперь задачи освобождения человечества от ужасов войны и ее последствий, что эти рабочие всесторонней решительной и беззаветно энергичной деятельностью своей помогут нам успешно довести до конца дело мира и вместе с тем дело освобождения трудящихся и эксплуатируемых масс населения от всякого рабства и всякой эксплуатации[429].
