Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика
Его жену Анну заключили в другую тюрьму — Точиги. Женщине давали прогулку только один раз в месяц; даже здесь, в каменном склепе, заковали в кандалы. Пищу приносили такую скудную, что Анна все время находилась на грани голодной смерти. Тюремщики делали все, чтобы она не выдержала определенного судом трехлетнего срока заточения.
В тюрьме на острове Хоккайдо томился Бранко Вукелич. Наверное, ему было еще тяжелей, чем другим. В отличие от всех островов Японии Хоккайдо расположен в зоне северных ветров. Зимой температура падает до минус тридцати градусов, свирепствуют метели.
С первого же дня Бранко тяжело заболел. Но физические страдания никак не отразились на состоянии его духа. Он писал жене: "Ты, конечно, представляешь себе, как я восхищаюсь и вместе с тем беспокоюсь о твоей напряженной жизни. Прошу тебя: хорошенько позаботься о себе ради меня, ведь я так люблю тебя…". Он успокаивал: "В отношении моего здоровья не беспокойся… В течение последнего месяца рецидивов не было, и я быстро поправляюсь. Кроме того, я переношу холод гораздо лучше, чем ожидал (вот только мой почерк становится от него хуже, чем обычно). Мы вполне можем рассчитывать на встречу в будущем году…".
Ёсико добивалась разрешения навестить его на Хоккайдо. Наконец зимой, накануне 1945 года, разрешение она получила. Но Бранко воспротивился. Он написал, что Ёсико прежде всего должна заботиться о сыне, о его здоровье и благополучии, а сейчас он еще слишком мал, чтобы оставлять его. Он просил жену отложить приезд до весны.
В середине января Ёсико получила очередное письмо: "Пожалуйста, пришли мне свою фотографию и фото нашего ребенка. Может быть, мне разрешат посмотреть на них… Мысли о вас придают мне сил. Пожалуйста, расскажи нашему мальчику, как я был рад его письму. Позаботься о своем здоровье; я постараюсь быть бодрым".
Она читала это письмо и не знала, что Бранко уже нет в живых. В ночь на 15 января ей вручили телеграмму: "Приедете ли вы сами, чтобы позаботиться об умершем, или мы должны принять необходимые меры? Тюрьма Абасири".
Много позже Ёсико собралась с силами рассказать о своем горе:
"В тюрьме я увидела его уже в гробу. Он был одет во все белое по японскому обычаю. Страшно худой, буквально — кожа да кости. Рыдания моего одинокого сердца могли бы растопить небеса… Его отвезли на автомобиле в крематорий, и я присутствовала при кремации. Видеть все это для меня было ужасно. Я хотела броситься в огонь вместе с ним, но мысль о маленьком Хироси, который ждал меня в Токио, сдержала меня…".
К декабрю 1941 года в Токио вопрос о вторжении в СССР уже считался почти решенным. В одном документе общества по изучению государственной политики и "института тотальной войны" говорилось:
"Будущее советской территории. Этот вопрос будет разрешен японо-германским соглашением. В настоящее время его решить трудно. Тем не менее Приморская область будет присоединена к территориальным владениям империи, и районы, прилегающие к Маньчжурской империи, будут включены в ее сферу влияния. Сибирская железная дорога будет поставлена целиком под контроль Германии и Японии. При этом линия разграничения между ними пройдет в Омске".
Предусматривалось, что "в рациональные границы сферы сопроцветания" входят "районы восточной части СССР, включая озеро Байкал и Внешнюю Монголию". Западную часть Советского Союза отдавали Третьему рейху.
Так в "нейтральном" Токио в декабре 1941 года по заданию правительства разрабатывались планы полного уничтожения СССР, раздела всей советской земли между Японией и Германией. В одном из разделов "плана управления" говорилось:
"Через четыре месяца после оккупации послать вооруженных колонистов, которым поручить снабжение армии необходимыми овощами и другими продуктами, и, с другой стороны, с помощью этих колонистов расширять влияние Японии. В этом смысле нужно подумать о Голландской Индии и особенно тщательно продумать вопрос о посылке колонистов в СССР".
В другой разработке того же общества — в проекте "границ и структуры великой восточноазиатской сферы сопроцветания" (февраль 1942 года) есть раздел о "мерах предотвращения концентрации в Сибири славян, изгоняемых из европейской части России". Этим проектом намечалось принудительное переселение советских людей, депортированных нацистами, в самые отдаленные и необжитые районы.
Советский обвинитель А.Н. Васильев перешел к планам, составленным "институтом тотальной войны". Они разрабатывались, как показал трибуналу директор этого института генерал-лейтенант Кэйсаку Мураками, по поручению премьер-министра Тодзио, который со скамьи подсудимых осмеливался обвинять в агрессии Советский Союз.
Так, в первоначальном проекте создания "сферы сопроцветания Великой Восточной Азии", разработанном институтом 27 января 1942 года, в разделе "восточные территории СССР" откровенно указывалось:
"Первым принципом является обеспечение потребностей Японии и Маньчжоу-Го. Военные дела находятся в руках нашей страны. После полного искоренения красного влияния в СССР может быть принята, если в этом будет необходимость, форма минимального самоуправления".
В "сводных исследовательских записках института" за 1943 год содержались детально разработанные "мероприятия по управлению Сибирью и Внешней Монголией". Здесь предусматривалось:
"В оккупированных районах должна быть введена военная администрация… Объявляются полностью недействительными прежние законы. Это делается простым и сильным военным приказом… Местные жители, в принципе, не принимают участия в политике. Если необходимо, предоставляется минимальное самоуправление… Если это необходимо в интересах обороны государства и из соображений экономики, то проводится переселение японцев, корейцев, маньчжур… В соответствии с необходимостью проводится принудительное переселение местных жителей… Имея целью внедрение нашей мощи, пользоваться строго реальной силой, не опускаясь до так называемого принципа умеренности… Жители Северного Сахалина закрепляются в качестве рабочей силы для разработки рудных ресурсов".
Таким образом, под действие террористического режима должны были подпасть все дальневосточные территории Советского Союза и значительная часть Сибири.
Все это подтвердил в своих показаниях и свидетель Мураками.
Мы всесторонне рассмотрели реальные и обширные приготовления Японии к агрессии против СССР в 1941–1942 годах. Но если у кого-нибудь все же возникнет вопрос — а почему все эти приготовления не кончились войной? — на этот вопрос ответило само тогдашнее японское правительство.
…Берлин, 6 марта 1943 года. В кабинете — Риббентроп и Осима. В который раз Риббентроп просил японское правительство вступить наконец в войну с Советским Союзом. На эти просьбы, всегда поддерживаемые Осимой, Токио неоднократно давал неопределенные ответы, ожидая решительного поворота событий в пользу Третьего рейха. А вот теперь, через месяц после окончания Сталинградского сражения, впервые пришел категорический отказ. Разумеется, в нем нет ни слова о советско-японском пакте о нейтралитете. Осима, тщательно подыскивая наименее обидные слова, не торопясь сказал:
— Предложение германского правительства о нападении на Россию обсуждалось японским правительством… Японское правительство полностью понимает опасность, которая угрожает со стороны России, и полностью понимает желание своего германского союзника, чтобы Япония так же вступила в войну против России. Однако учитывая нынешнее военное положение, для японского правительства невозможно вступить в войну.
Если вторжение в СССР не осуществилось, то причина была одна — военные поражения нацистов, высокая боеспособность вооруженных сил СССР.
Токийские правительственные органы вели военный и экономический шпионаж в пользу своего берлинского союзника, вели с первых дней войны и до дня капитуляции нацистской Германии.
Мы уже сообщали, что 10 июля 1941 года Риббентроп поручил Отту "поблагодарить японское Министерство иностранных дел за пересылку телеграфного отчета японского посла в Москве… Было бы хорошо, подчеркнул он, — если бы мы и впредь могли постоянно получать таким путем известия из России".
Давал показания на процессе в Токио генерал-майор японской армии свидетель Мацумура, работавший с октября 1942 года до августа 1943 года начальником русского отделения Генерального штаба. Он по приказанию руководства Генштаба "систематически передавал в 16-е (германское) отделение — для полковника Кречмера (германский военный атташе в Токио) сведения о силах Красной армии, о дислокации частей Красной армии на Дальнем Востоке, о военном потенциале СССР.
Все эти сведения давались на основании донесений, поступавших в японский Генштаб от японского военного атташе в Москве, и из других источников.
