Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин
Князь Василий Васильевич Голицын. Гравюра Л. Тарасевича. 1687
Мерная икона царевны Софьи
Палаты князя Василия Голицына в процессе реставрации. Фото 1927–1928
Фаворит правительницы князь Василий Васильевич Голицын был столь же ярким западником, как Матвеев. Так же возглавлял посольские дела. И так же превратил свои палаты в дом приемов, в парадную заставку обновляемой России. В комнатах Голицына перемежались зеркала, часы, термометры, картины, клавикорды, портреты русских и нерусских государей, книжные шкафы с грамматиками, математиками, конституциями и переведенным с польского Кораном, а на потолках изображалась планетная система.
Одновременно палаты князя, стоявшие в Охотном Ряду за Неглинной, в квартале между Тверской и Большой Дмитровкой, на месте нынешнего здания Госдумы, послужили заставкой московского Квиринала – Страстного холма – перед Палатинским холмом Кремля.
Только мужское и женское в этом эпизоде меняются местами, берегами, поскольку и покуда власть и Кремль отданы женщине.
Новодевичий монастырь
Памятником совместного правления царевны Софьи и Голицына остался облик Новодевичьего монастыря. Московское барокко начиналось как голицынское, а не как нарышкинское, в 1680-е, а не в 1690-е годы.
В Новодевичьем царевна Софья будет заточена, пострижена и похоронена. Палатами царевны сделается стрелецкая караульня в северном углу монастырского периметра.
Новодевичий монастырь. Литография середины XIX века по чертежу середины XVIII века
На карте облюбования Москвы Новодевичий монастырь образует новую пару Кремлю для случаев разобщения мужского и женского в царской семье.
Дальнейшие приключения Голицына
Опальный Голицын прожил еще четырнадцать лет. Западный мир не забывал о нем и после его смерти. У Даниеля Дефо в «Дальнейших приключениях Робинзона Крузо», где великий литературный герой совершает кругосветное путешествие через Россию, выведены некий ссыльный князь Голицын и его сын. Робинзон предлагает им побег через Архангельск.
У Дефо Голицыны живут в Тобольске, где зимует Робинзон. В действительности они жили на Пинеге.
Повесть о Фроле Скобееве
Современником Дефо был русский анонимный автор, сочинивший плутовскую «Повесть о Фроле Скобееве». Историю о том, как этот Фрол берет увозом дочку стольника Нардин-Нащокина.
Сначала дело происходит в Новгороде. Дворянин Скобеев в образе девицы проникает к Аннушке и «растлевает ее девство». Далее он следует за Аннушкой в Москву, где служит при дворе ее отец, и поселяется поблизости. Узнав, что Аннушку ждет в гости тетушка-монахиня, является в обличье монастырского кучера и умыкает возлюбленную. Стольник Нащокин остается уверен, что Аннушка живет у тетки в Новодевичьем (еще раз он!) монастыре. Тем временем Скобеев женится на Аннушке. Месяц спустя Нащокин объявляет о пропаже дочери царю не названного имени. Царский указ велит похитителю объявиться под страхом смерти. Скобеев решает явиться к Нащокину и новыми хитростями вымаливает у него прощение.
Соблазнительно назвать повесть первым литературным вымыслом о московской любви. Но что мы знаем о Скобееве и что – о стольнике Нащокине?
Едва ли это Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, великий дипломат в синклите царя Алексея, предшественник Матвеева во главе посольских дел. Отставленный в 1671-м и скончавшийся монахом в 1681 году, Ордин-Нащокин был одним из первых «новых людей», людей Нового времени, двигавших старое время к концу. Определенно он был старшим в тройке главных западников века: Нащокин, Матвеев, Голицын. Любовный миф, мы видели, охотно следует за этими людьми.
Однако комментаторы, как правило, отождествляют литературного Нащокина с Воином Афанасьевичем, сыном дипломата. Еще в молодости младший Нащокин попал в историю: бежал на Запад. Утрировал, довел до края родительское западничество. Отец приготовился к худшему, но царь Алексей Михайлович утешил старика знаменитым письмом, заверив в неизменности расположения. Со временем Воин Афанасьевич вернулся в отечество, получил прощение и даже выслужил чин стольника, с которым фигурирует в истории Фрола Скобеева. Московский адрес Воина неясен, год смерти и потомство неизвестны.
Сани знатной женщины. Рисунок А. Олеария. 1630-е
А. П. Рябушкин. Свадебный поезд в Москве (XVII столетие). 1901. Композиция на мотив рисунка Олеария
Если верить повести, наследником Нащокина стал Фрол Скобеев.
Что замечательно: никто из персонажей текста не принадлежит царскому дому и не участвует в интригах династических. Повесть есть первая литература о любви частных людей. Записанная или сочиненная на рубеже веков, Средних и Новых.
Глава VI. Петр
Кукуй и вся Яуза
Но главным героем любовного мифа рубежа эпох, конечно, остается царь. Он главный муж – и впервые после Грозного главный любовник. Он же главный западник, лицедей и просветитель.
В каком-то смысле он и новый Самозванец. Должно было пройти сто лет от Самозванца до Петра, чтобы Москва, нет, не смирилась, но хотя бы растерялась, оцепенела перед бритым и одетым на чужой манер царем, перед его кощунствами и маскарадами, перед потешными атаками новых потешных крепостей, подобных самозванческому Аду.
Определенно Петр есть новый Грозный. Опричник, бегствующий из Кремля. На исходе XVII века вся средняя Яуза окажется своеобразным загородным уделом беглого царя. Нового Иванца Московского, смиренного паче гордости. Инкогнито проклятого, зовущего себя то герром Питером, то бомбардиром и десятником Михайловым, то Питиримом, протодьяконом при всешутейшем патриархе.
В сущности, самоназвание новой опричнины – всешутейший патриархат всея Яузы и Кукуя. Где Кукуй – название ручья и многовековой синоним иноземщины в московской речи.
Бегство Петра из Кремля, как некогда бегство Ивана, сопряжено с исканием любви. А в ней – свободы, в том числе свободы прелюбодеяния. Как Арбат в Иване, Яуза трогала в Петре приватное, но эту свою приватность герр Питер утверждал с царским размахом.
Вид Головинского дворца с прилегающими к нему частями города Москвы. Гравюра А. Шхонебека. 1705. Позади усадьбы Ф. А. Головина – Яуза, за ней – Немецкая слобода, на горизонте – Москва, отделенная от Слободы полями. У правого края гравюры, на слободском берегу Яузы, – Лефортовский дворец
Куртуазия начинается
Из яузских дворцов Петра любовь предпочитала Лефортовский (Коровий Брод, ныне 2-я Бауманская, 1). Построенный как будто для Лефорта, но из царского кармана, этот «последний дом XVII века» еще при жизни фаворита был де-факто парадной резиденцией Петра. Занявший место скончавшегося фаворита Меншиков стал новым владельцем дворца и новой маской царского инкогнито.
Здесь, на краю Немецкой слободы, родился русский светский раут, по-петровски ассамблея. Для ассамблей предназначалась огромная двусветная столовая палата в центральной части дома.
Здесь женили шутов. Здесь
