Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

А начальник ГУЛАГа Берман встречает очередной эшелон с бывши­ми кулаками: «Без шума! Вы можете обрести душевный покой... Забудьте о своей прежней жизни и не вредите своему здоровью. Вот вам комендант, и живите ладно. Какой у вас будет режим? У вас будет советский режим! Работайте дружно колхозом, и вы еще будете угощать меня пельменями!»

Чекистско-лагерную идиллию прервал 1 декабря 1934 года выстрел партийного психопата Леонида Николаева, стоявшего на оператив­ном учете секретно-политического отдела Ленинградского управления НКВД. Стало не до пельменей.

Выстрел в Смольном 1 декабря 1934 года стал хлестким ударом для НКВД, и в первую очередь для СПО и его начальника Молчанова, гордившегося созданной системой оперативного учета.

Расследованием убийства Кирова занялась оперативная группа под руководством заместителя наркома внутренних дел СССР Якова Сауловича Агранова. В группу вошли ответственные работники особого и экономического отделов Главного управления государственной безо­пасности НКВД. Интересы секретно-политического отдела представ­лял заместитель начальника СПО Генрих Самойлович Люшков.

Сталин сразу же указал на организаторов убийства Кирова. Кури­ровавшим следствие секретарю ЦК ВКП (б) Николаю Ивановичу Ежову и генеральному секретарю ЦК ВЛКСМ Александру Васильевичу Косаре­ву Сталин прямо заявил: «Ищите убийц среди зиновьевцев».

По словам Ежова, эта версия вызвала молчаливое недовольство сре­ди чекистов, и прежде всего среди работников возглавляемого Молча­новым секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР. С 1932 года СПО проводил активную разработку Зиновьева, Каменева и других ли­деров оппозиционных групп. Контролировалась их переписка, прослу­шивались телефонные разговоры.

Целенаправленные действия агентуры СПО привели к тому, что к 1933 году находившийся за границей Троцкий фактически утратил все контакты со своими сторонниками в Советском Союзе. Его перепис­ка с поставленными на оперативный учет бывшими троцкистами сокра­тилась до ничтожных размеров, а затем и вовсе прекратилась.

Итогом этой чекистской деятельности явились представленные в 1934 году в ЦК ВКП (б) документы за подписью Молчанова, свидетель­ствующие, что материалов о существовании возглавляемых Зиновье­вым и Каменевым подпольных антисоветских организаций не имеется.

Выходило, что Молчанов и аппарат СПО проморгали существование террористической группы, состоявшей из членов ЦК ВКП(б), в том чис­ле и исключенных из партии за причастность к троцкизму. Проморгали группу, организовавшую и совершившую убийство члена Политбюро ЦК ВКП(б). А может, сознательно скрывали от партии этих террористов?

Реакцией Сталина на результаты расследования убийства Кирова могла стать кадровая чистка в Наркомате внутренних дел — это прекрас­но понимали и Молчанов, и Ягода.

23 февраля 1935 года Сталин получил от заместителя наркома вну­тренних дел СССР Георгия Евгеньевича Прокофьева донесение о том, что у одного из арестованных был обнаружен архив Троцкого за 1927 год. Сталин воспользовался этим случаем для подключения к разработке бывших оппозиционеров представителя ЦК и наложил на документ ре­золюцию: «Чрезвычайно важное дело, предлагаю троцкистский архив передать Ежову. Назначить Ежова наблюдать за следствием, чтобы след­ствие вела ЧК совместно с ЦК».

Ежов сразу же заявил: «...по моему мнению и мнению ЦК партии, в стране существует невскрытый центр троцкистов». Потянуло сквозняком[60].

Ягода, Молчанов и другие начальники отделов ГУГБ НКВД СССР пытались первоначально выставить Ежова перед Сталиным непрофес­сионалом, «запрещали всем сотрудникам давать Ежову какую-либо ин­формацию, всеми силами преградить ему путь к аппарату НКВД».

Ежов уловил тактику оттяжек и недомолвок. Он жаловался Сталину, что «в аппарате НКВД пружинят... начальник СПО Молчанов действует без присущей органам оперативности... считает, что никакого серьезно­го троцкистского подполья в стране нет».

Сталин посоветовал ему «идти напролом». Ежов стал приходить в НКВД, не оповещая Ягоду и Молчанова... спускался неожиданно в опе­ративные отделы, влезал сам во все дела, ходил к следователям на до­просы, сам вызывал и допрашивал арестованных, беседовал с рядовыми оперативниками ГУГБ НКВД... И тут Ягода, Молчанов и их помощники были бессильны: «Ни договориться с работниками, ни инструктировать их, что говорить Ежову, не смогли».

Постепенно Ежову и поддерживающему его Агранову удалось рас­колоть руководство НКВД. Они сделали ставку на Управление НКВД по Московской и Ленинградской областям. «Москвичи» арестовали бывшего активного участника троцкистской оппозиции Ефима Алек­сандровича Дрейцера и бывшего секретаря Зиновьева Ричарда Ви­тольдовича Пикеля — «сразу же прорвались». Арестованных доставили к заместителю начальника УНКВД по Московской области Израилю Моисеевичу Радзивиловскому, у которого «в результате исключительно тяжелой работы в течение трех недель они начали писать показания».

О том, как вели дела «ленинградцы», рассказал в 1956 году де­легатам XX съезда КПСС Никита Сергеевич Хрущев: «Член партии с 1906 года т. Розенблюм был арестован Ленинградским управлением НКВД... Его подвергли жестоким истязаниям, вымогали ложные пока­зания как на него самого, так и на других лиц. Затем его привели в ка­бинет начальника УНКВД Заковского, который предложил ему осво­бождение при условии, если он даст в суде ложные показания по “делу о Ленинградском шпионском диверсионном террористическом цен­тре...”. Заковский сказал, что НКВД готовит дело об этом центре, при­чем процесс будет открытым... дело в Ленинградском центре должно быть поставлено солидно. А здесь решающее значение имеют свидете­ли. Тут играет немаловажную роль и общественное положение... “Само­му тебе, — говорил Заковский, — ничего не придется выдумывать. НКВД составит для тебя готовый конспект по каждому из филиалов отдель­но, и твое дело его заучить, хорошо запомнить все вопросы и ответы, которые могут задавать на суде... От хода и исхода суда будет зависеть дальнейшая твоя участь. Сдрейфишь и начнешь фальшивить — пеняй на себя. Выдержишь — сохранишь кочан (голову), кормить и одевать бу­дем до смерти за казенный счет”».

На такие материалы, поступавшие от сторонников Ежова в СПО ГУГБ НКВД, Молчанов реагировал не иначе как «...что за чепуха, ерун­да... какая связь с Троцким, Седовым, с Берлином...». Ягода на протоко­лах допросов арестованных в Москве и Ленинграде бывших троцкистов «о существовании троцкистско-зиновьевского центра, директиве Троц­кого об убийстве руководителей ВКП(б) и правительства» написал: «Че­пуха, ерунда... не может быть». Копии этих документов с резолюциями