Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
Указанными путями финляндцы усердно восполняли недостающее, т. е. раздвигали рамки своего местного самоуправления до границ особой государственности. Они испрашивали себе новые льготы, добивались новых документов и т. п. Прежние мечтания о конституции и абстракции о государственности исподволь облекались таким образом в плоть и кровь. Права сейма путем практики росли и ширились; а при генерал-губернаторе гр. Ф. Л. Гейдене земские чины получили даже право моций. Сейм не упускал случая к расширению своей власти и разными приемами предметы, прежде не подлежавшие его ведению, очутились в списке его законодательства. Финляндцам, конечно, естественно было стремиться к расширению своих политических прав; нашим же представителям в крае надлежало наблюсти за тем, чтобы государственные интересы России не терпели ущерба. «Если бы, в течение истекших пятидесяти лет, права русского Самодержца в Финляндии поддерживались практикой с той же настойчивостью, как вели свое дело финляндцы, нам не пришлось бы присутствовать при столь тягостных для русского самолюбия событиях, как те, коими ознаменовалась общественная жизнь в Финляндии, начиная с 1899 г.». С расширением прав сейма, выступали новые местные комментаторы, которые приспособляли и толковали наличные факты так, чтобы не оставалось сомнения в финляндской государственности. В те периоды, когда финляндцы убеждались, что за их политическими стремлениями в правящих сферах надзор ослабевал, они шли смелее к желательной цели. А мы нашим незнанием и нерадением продолжали помогать им в деле возведения их государственного создания.
В 1885 г. учреждена была комиссия А. фон-Вейсенберга для кодификации местных основных законов. Финляндцы сделали новую попытку обосновать свою «конституцию» и свою «государственность». Домогательства их возросли до того, что они придумали вменить своей «армии» в обязанность присягать Великому Князю «и стране». Мало того, они пожелали поставить Великого Князя Финляндского под контроль министра статс-секретаря и потому сочинили положение о том, что «всякий акт, содержащий решение Императора и Великого Князя, считается недействительным, если он не контрассигнован или не подписан статс-секретарем». Далее идти, конечно, нельзя было...
На Всероссийском Престоле находился в то время незабвенный Монарх — Император Александр III — явившийся дивным олицетворением той Самодержавной Власти, которой только и может жить многомиллионная и разноплеменная Россия. Государь не только отказался утвердить новые проекты, но усмотрел, что финляндские политические домогательства зашли слишком далеко, вовсе не согласуясь с государственными интересами Империи, а потому признал необходимым, рескриптом от 28 февраля 1891 г., указать, что их заблуждения проистекают из неверного толкования тех начал, на которых зиждутся отношения Великого Княжества «к Империи и Верховной Власти». Император пояснил поэтому, что «Финляндский край (а не государство) состоит в собственности и державном обладании Империи Российской» и сохранил только «особый порядок внутреннего управления». Его Державный Сын, ныне царствующий Государь Император, в манифесте 3 февраля 1899 г., вновь объявил, что «Великое Княжество Финляндское, войдя с начала XIX ст. в состав Российской Империи, пользуется, по великодушному соизволению блаженные памяти Императора Александра Благословенного и Его Державных Преемников, особыми в отношении внутреннего управления законодательства учреждениями, кои соответствуют бытовым условиям страны».
Всероссийские Самодержцы, которые подписали «удостоверение» привилегий Великого Княжества и от которых единственно зависит политическое положение Финляндии, разъяснили, как надлежит понимать начала истинного отношения ее к Империи, и тем не менее финляндцы продолжают настаивать на своей «государственности» и даже протестуют против последних актов, в которых осуждены их домогательства. Упорно желая настоять на своем, они, собравшись на чрезвычайный сейм 1899 г., составили протест против того направления, в котором наше правительство решило вести финляндскую политику, доказывая, вместе с тем, вопреки приведенным актам, что Финляндия «государство». Заключение сейма было переведено на все иностранные языки и обильно распространено по Европе.
Видимо не довольствуясь подобной пропагандой, некоторые финляндцы взялись за перья и составили для ученых Запада отдельные справочные книжки.
Одному помещику пришла мысль составить такой сборник актов и документов, из чтения которых иностранцы обязательно приходили бы к выводу о наличности у Финляндии всех прерогатив «государства». Собрав нужные для этой цели документы, он, прежде печатания их, решился посоветоваться с друзьями, также занимавшимися пропагандой этой идеи. Один из них, профессор, ответил указанием, что между актами есть такие, которые «во всей полноте для финляндцев не одинаково выгодны». Так именно обстоит дело с манифестом 5 июля 1808 года и рескриптом 28 февраля 1891 г.; в таких случаях лучше всего пропускать весь акт. В остальных же случаях, когда акт не содержит чего-нибудь для цели менее благоприятного, было бы лучше, может быть, привести акт полностью с курсивировкой тех мест, которые имеют для нас особое значение». Другой советник, бывший сенатор, ответил составителю, что так как, касаясь рескрипта 28 февраля 1891 г., приходится иметь дело со щекотливым вопросом, то необходимо курсивировать или выделить благоприятную часть; по вопросу же о манифесте 5 июня 1808 года, бывший администратор повторив приблизительно мысли профессора, прибавил, что лучше было бы «такой акт, быть может, выпустить».
Собрав советы друзей, помещик, отличающийся резким и упорным характером, не последовал их указаниям, а составил свой сборник актов исключительно из извлечений, могущих привести читателя к выводу о существовании какого-то Финляндского «государства». В предисловии же он, вопреки истине, написал, что «для достижения краткости и наглядности, тем более необходимых, что признано неудобным подчеркивать отдельные выражения в тексте, несущественные для цели части грамот исключены, но что эти части не заключают в себе ничего такого, что могло бы по существу умалить значение положительной части извлечений, в том каждый может убедиться из собрания наших основных законов и других официальных источников». Так появился сборник основных законов, по которому учатся и наводят справки ученые Запада. Под предисловием иных сборников (напр. «La constitution du Grand-Duché de Finlande, Paris 1900), вероятно с целью повышения их значения, появлялись отметки: «La comité de rédaction». Когда же затем ученые Европы составляли свои компиляции, основанные на подобном сборнике, то финляндцы спешили подхватить их и заявить, что даже авторитеты Запада, самостоятельно изучив вопрос по «подлинным» документам, пришли к убеждению о даровании Финляндии Русскими Государями прав особого «государства». Таким приемом финляндцы, очевидно, обманывали и своих, и чужих, а потом писали о несправедливом лишении их будто бы закрепленных за
