Мать порядка. Как боролись против государства древние греки, первые христиане и средневековые мыслители - Петр Владимирович Рябов
А затем ранние славянофилы категорически выступали за свободу, и считали, что христианство несовместимо с идеей авторитаризма и принуждения. Поэтому они, в частности, выступали за категорическое освобождение церкви из-под мертвящего гнёта империи. Петр Первый поработил церковь в России; необходимо освободить церковь, она не совместима с духом бюрократии. То есть антибюрократизм, антиимперство, антиавтори-тарностъ: освободить религию, христианство и церковь от порабощения государством. За всяческую свободу слова и мысли, за ликвидацию позорной рекрутчины и крепостного рабства. И Аксаковы были первые, кто начал говорить о русской сельской общине как ячейке общества задолго до народников, Бакунина и даже до Герцена. Община с её самоуправлением, понималась слвянофилами как живой, органический элемент русской жизни. Да, они либералы, но какие либералы? Либералы, которые противопоставляют землю власти, которые выступают за широчайшую свободу слова и мысли, за освобождение церкви из-под ига государства, и которые считают, что община с её самоуправлением, с её традициями, может быть основной ячейкой общественной жизни. Да, наверху останется царь как символ единства страны, но это не самодержавие бюрократическое, не имперская Россия. Должен быть и Земский Собор: «сила власти – царю, сила мнения – народу». И полностью надо ликвидировать посредника в лице петербургской бюрократии! Это ещё не совсем анархизм, но сколько здесь анархического, и сколько анархисты, народники, Герцен, Бакунин возьмут у тех же Аксаковых, Хомякова! Поэтому, повторяю, первое поколение славянофилов ещё, к счастью, было очень мало заражено этим духом великодержавности, ксенофобии, имперства, который потом проникнет в их ближайших преемников: в славянофилов второй волны, того же Данилевского, вплоть до черносотенцев начала XX века, которые будут считаться продолжателями славянофилов, но выбросят у них эту живую идею свободы личности и самоуправления общества. Не знаю, получится ли у меня к ним ещё вернуться в нашем курсе, когда будет Бакунин и Герцен. Поэтому я сказал о них сейчас, завершая тему протоанархизма.
И, наконец, третий пример такого революционного либерала, очень интересного. Это уже упоминавшийся мною, когда я показывал книжки, Вильгельм Гумбольдт. Мы знаем два великих имени немецкой культуры, двух братьев Гумбольдтов – Александра и Вильгельма, которые сделали целую эпоху не только в немецкой, но и в европейской культуре. Александр – географ, естественник, но нас сегодня, в частности, интересует Вильгельм, а не Александр.
Вильгельм Гумбольдт, – два слова о нём. Годы жизни: 1767–1835. Он прославлен как один из основателей Берлинского университета (и вообще модели Европейского университета двух последних веков (которая сейчас рассыпается у нас на глазах вместе с культурой Нового времени и агонизирует под ударами «оптимизации», коммерциализации, бюрократизации, специализации и печально известного «Болонского процесса»)). Это великий филолог-лингвист, общественный деятель, дипломат, либерал, но – либерал в самом хорошем смысле этого слова. (Помните, как Некрасов писал о Грановском: «Воплощённой укоризной он стоял перед отчизной, либерал-идеалист»?) Не в смысле обоснования социального неравенства и частной собственности, а в смысле гуманности, свободы.
Вильгельм Гумбольдт в молодости, не помню точно, в каком году, пишет книгу «О пределах государственной деятельности». Название говорит за себя. Он пишет там, что нужно отказаться от взгляда на государство как на благо, надо отказаться от патернализма, от опасной и вредной иллюзии, что государство даёт нам какие-то блага. Надо резко уменьшать функции, права и поползновения государства в пользу личной свободы и общественной самодеятельности. Не сразу и не за один день – это должно происходить постепенно и неуклонно. Гумбольдт не революционер, в отличие от Пейна, и не считает, что не сегодня-завтра можно взять и уничтожить государство. Это философский трактат. В своей общественной практике Гумбольдт был просто либерал, гуманист, а вовсе не призывал к восстаниям и не звал на баррикады, как тот же Бакунин. Но он говорит, что нужно освободить человека от власти государства, нужно постоянно сужать функции государства, потому что государство противоположно человеку! Он отстаивает идею человеческой свободы, критикует патернализм, и говорит, что в идеале государство должно «схлопнуться», то есть вообще у него не должно остаться никаких функций.
Вот давайте, я приведу вам одну цитату из Гумбольдта, – она очень яркая, – на тему анти-патернализма и отрицания опеки государства над обществом. Вильгельм Гумбольдт пишет: «Государство, в котором граждане были бы вынуждаемы и побуждаемы следовать хотя бы самым лучшим законам, могло бы быть спокойным, миролюбивым и богатым государством, но оно представлялось бы мне толпой откормленных рабов, а не союзом свободных людей, действующих в границах прав». То есть, смотрите, какая итересная и принципиально важная мысль: общество, в котором люди зависят от государства – это толпа откормленных рабов. Необходимо преодолеть это холопское упование на государство, десакрализировать его, «схлопнуть», лишить священного места в обществе. Эта идея последовательной, вплоть до нуля, аннигиляции, сжимания государства, то есть анти-этатизм анти-патернализм, анти-авторитаризм. Повторяю, это философский трактат. Гумбольдт не был каким-то революционером, в своей жизни он был общественник, гуманист, университет Берлинский организовал, лингвистику современную во многом создал.
Мы опять видим здесь, как и в случае с Томасом Пейном, такого последовательного и радикального либерала, который уже почти анархист. (Поскольку, вообще-то, между нами говоря, либерализм от Аристотеля до наших дней – не радикален и не последователен; это царство золотой середины и вечного лавирования между деспотизмом и анархией, вечного их запугивания друг другом и торговли с ними; в этом сила и слабость и специфика либерализма; а оттого крайний и последовательный либерал – уже не вполне либерал.)
Всегда интересны эти стыки, поскольку мы сегодня в преддверии анархизма, на его пороге стойм, подошли к нему вплотную, то мы и смотрим на разные факты и любопытные тенденции. Вот этот бульон, коктейль: Английская революция, Великая французская революция, новое общество, рушится традиционное общество со всей его вековой органикой и со всеми его «скрепами». И вот, как я уже сказал, на
