Мать порядка. Как боролись против государства древние греки, первые христиане и средневековые мыслители - Петр Владимирович Рябов
Но если говорить о каких-то, собственно, протоанархистских идеях, то я бы выделил у Пейна, прежде всего, две. Во-первых, это тот мыслитель, который очень чётко первым проговорил идею о полной противоположности государства и общества. Их очень часто смешивают. И даже сейчас некоторые по невежеству или злому умыслу всё ещё иногда смешивают государство с обществом. Пейн говорит: государство это одно, это всегда зло, а общество – это совсем другое, без общества нельзя, общество – это благо. Приведу сейчас большую цитату Пейна, послушайте, она стоит того, чтобы её зачитать. И несомненно это внесло свой вклад в тот бульон, из которого родится анархизм. Послушайте знаменитое высказывание Томаса Пейна: «Общество создается нашими потребностями, а правительство – нашими пороками. Первое способствует нашему счастью положительно, объединяя наши благие порывы. Второе же отрицательно обуздывает наши пороки. Одно поощряет движение, другое поощряет рознь. Общество в любом своём состоянии есть благо, правительство же и самое наилучшее есть лишь необходимое зло, а в худшем случае – зло нестерпимое. Если бы веления совести были ясны, определённо и беспрекословно выполнялись, то человек не нуждался бы ни в каком законодательстве». Вот, смотрите: это почти анархизм. То есть очень внятно проведённая идея о противопоставлении и противоборстве государства и общества; не надо их смешивать. Без общества мы прожить не можем, это нечто хорошее. А государство – это всегда зло, и часто зло нестерпимое. Это ещё либерализм, но это уже не совсем либерализм, это уже почти анархизм. Это одна из самых дорогих и ключевых ценностных и методолгических анархистских идей, что нельзя смешивать общество и государство, надо их разделить. Я очень люблю это высказывание американского анархиста Бенджамина Таккера о том же, по-моему я его уже приводил (цитирую по памяти, как обычно): «Государство и общество если и едины, то едины как ягнёнок и волк, который ягнёнка съел». Вот такой знаменитый образ Бенджамина Такера, известного анархиста. И Пейн последовательно проводит эту мысль. Это первая и очень важная идея резкого противопоставления общества и государства и идея минимизации государства (если говорить о его практических взглядах – он республиканец).
И вторая его важная протоанархическая идея: он радикализирует идеи Локка и других либералов и всячески обосновывает право народа на восстание и революцию. Пейн – убеждённый сторонник мировой революции; революция для него – не крайнее средство и исключение (как для Локка), а нечто естественное, оправданное и прекрасное. Томас Пейн считает, что Американская революция должна распространиться на весь мир, потом приветствует Великую французскую революцию. В своём трактате «Здравый смысл» он говорит, что все люди по природе равны, по природе свободны. Нельзя отнять у народа его суверенитет. Революция – это священное право общества. Он сторонник демократической республики. Крайнее доведение идей свободы и равенства до их завершения, продолжение дела левеллеров.
Правда, Томас Пейн не покушается на собственность, но особенно её не воспевает. Такой либерал, который не слишком много внимания уделяет собственности. Но при этом он категорически против профессиональной армии как основы государства, против государственной церкви, он пацифист. Политическое равенство, бесконечная свобода, минимизация государства. То есть, повторяю, это та точка, где то ли ещё либерализм, то ли уже анархизм.
И ещё очень важно и драгоценно то, что Пейн резко осуждал якобинский террор! Он справедливо и проницательно-гневно писал о нём, что «…благодаря этому террору в политику проник нетерпимый дух церковных гонений, когда трибунал, величаемый революционным, занял место Инквизиции, а гильотина – место костра». Иными словами, для него революция не есть террор, не есть гильотина, не есть диктатура Комитетов; это революция, которая осуждает и исключает государственный террор и централизацию, и концентрированно воплощающую всё это якобинское начало. То есть и здесь мы видим тоже несомненно либертарный дух. Да, он революционер, да, он радикал, но он вовсе не сторонник того, что он называет «нетерпимым духом церковных гонений». Он не сторонник чрезвычайных таких органов, которые от имени революции начинают рубить головы направо и налево и уничтожать инакомыслящих. Он сам чуть не погиб от якобинского террора.
То есть Томас Пейн, безусловно, революционер, но не авторитарный, а либертарный. Это либерал, но либерал, для которого свята отнюдь не частная собственность, а человеческая свобода, и право народа на восстание, и противопоставление общества государству, вплоть до «схлопывания» и отмены этого государства. Повторяю, очень яркая и очень мне симпатичная фигура, сыгравшая очень важную роль и в Американской революции, и во Французской Великой, и вплоть до начала XIX века участвующего в английском рабочем движении. Поэтому Томас Пейн достоин того, чтобы о нём рассказать. Чтобы его добрым словом поминали все анархисты и вольнодумцы всех континентов. Он не анархист, но ключевая фигура в протоанархизме. Ещё раз повторю, либерализм и анархизм будут много и ожесточённо спорить (либерализм разный, анархизм разный), а потом между ними появится либертарианство, как мы уже с вами знаем. Но всё-таки интересны не только точки расхождения, но и точки сближения.
Упомянув о Пейне, я хочу привести ещё два примера фигур подобного типа. Наверное, их больше, но ведь моя цель, как вы знаете, – не исчерпывающий перечень, а просто указание тенденций. Вот самое время сейчас вспомнить, на секундочку вернуться в Россию и вспомнить такое важное направление общественной мысли, как ни странно, как ранние славянофилы. В прошлый раз мы с вами говорили про Феодосия Косого, про русские ереси анархические. Но славянофилы тридцатых-сороковых годов (до империалистического вырождения славянофильства в таких поздних одиозных фигурах, как Николай Данилевский) большое влияние оказали на Бакунина. И у ранних славянофилов (строго говоря, они, скорее, либералы, чем анархисты, они совсем не против царя, не совсем против государства) всё-таки очень силен дух свободы. В отличие от тех, кто потом будет ссылаться на славянофилов, (нынешние патриоты, нынешние державники и черносотенцы очень любят возводить себя к Хомякову, к Аксаковым, к Киреевским, но это мне кажется не очень правильным). Их продолжатели будут трактовать эти идеи в духе имперском (завоевать Константинополь, великая Россия, объединить славян под самодержавным венцом).
А для славянофилов первого поколения всё было совсем иначе. Для них очень важна и дорога идея свободы. И повторю, они оказали огромное влияние на Бакунина. И поэтому интересно на таком примере русского либерализма, славянофильства найти у них сильные анархистские нотки. Ну во-первых, смотрите, братья Аксаковы, не помню, кто именно из них –
