Умершие в мире живых. Европейские исследования - Коллектив авторов
Бьёрн вырос в доме родителей и жил там до 17 лет, затем переехал в Рейкьявик, где прожил до конца своей жизни. Бьёрн проучился в Ремесленной школе зиму 1945–46 гг., затем, в 1950 г., окончил обучение на мебельщика в Технической школе в Рейкьявике. Он работал ремесленником по найму до 1954 г., затем открыл свое дело по изготовлению и продаже мебели и проработал там до 1982 г. Затем он открыл багетную мастерскую Rammann, где вместе с женой работал до 2005 г. Последние 9 месяцев Бьёрн прожил в доме престарелых Дроплаугсстад.
Похороны Бьёрна состоятся сегодня, 3 января, в Хадльгримскиркья в 13:00» (МБЛ, 03.01.2013: 36).
В отличие от перечисления родственников умершего, к примеру, в ганских некрологах, используемого прежде всего для подчеркивания высокого социального статуса скорбящих (некрологи публикуются платно, а значит, перечисляемые родственники могут себе это позволить; большое количество потомков считается достоинством и знаком божественного благоволения; знатные предки и известные личности, имеющие отношение к роду, придают общественную значимость, а неугодные родичи не перечисляются поименно, превращаясь в неопределенную массу «прочих») (Bonsu 2007), подробнейшие исландские генеалогические описания имеют другие функции. Во-первых, это своеобразное наследие саг (генеалогии героев составляют важную часть текста, необходимую для понимания сюжета), имеющее большое значение в национальной культуре, в добавление к отсылкам или цитатам из них, которые, как отмечает Кэстер (Koester 1990), нередко содержатся в некрологах, что позволяет объединить личную историю покойных, современную историю Исландии и «золотой век саг», наложив их друг на друга.
Во-вторых, генеалогии – важная часть традиционной исландской культуры. Их значимость поддерживается в т. ч. и на государственном уровне: через официальный сайт landnamabok. is, с помощью которого каждый коренной исландец может проследить свою генеалогию на протяжении нескольких веков, а также через масштабные проекты по расшифровке генома. Интерес к генеалогическому древу, знание наизусть большого количества родственных линий, их переплетения и связи с конкретными областями Исландии часто отмечаются в некрологах как уникальная особенность представителей старшего поколения, уходящей «деревенской» культуры. С этой точки зрения, подробное перечисление родичей может рассматриваться как своего рода оммаж увлечениям покойного.
В-третьих, подробное перечисление всех близких родственников (в т. ч. уже скончавшихся) позволяет еще раз обозначить семейный круг (например, включив в него постоянного бойфренда внучки покойной или невесту племянника) и, заново пересобрав его, восстановить разрушенные смертью связи – как между самими скорбящими, так и с усопшим, которого сконструированная для некролога версия генеалогии помещает в центр семейной группы.
Наконец, биография – максимально стандартизованный раздел некролога – представляет умершего как члена исландского общества. Каждый умерший житель страны будет описан в МБЛ сходным образом: равенство граждан Исландии перед лицом смерти возводится в абсолют, и универсализированное жизнеописание напоминает об этом авторам текстов, родственникам и знакомым усопшего, читателям – и самому покойному.
Поэзия как атрибут жизни и смерти
Поэзия – один из немногих неизменных атрибутов исландских некрологов от первых текстов в «Скирнире» до современных «писем»; значительная часть текстов фактически представляет собой прозиметр. «Письмо» покойному, как и более «традиционный» некролог, часто включает в себя поэтические фрагменты: отдельное небольшое стихотворение или 1–3 строфы из более крупного произведения, чаще всего помещенные в конце (реже в начале) текста как продолжение финального обращения к покойному либо вписанные в контекст. Более того, в ряде случаев стихотворение с добавленными к нему обращением и подписью (иногда исключается даже обращение) заменяет некролог – оно самодостаточно. Можно предположить, что в период, когда действовал запрет на прямое обращение к умершим, поэзия могла быть способом обойти его и «поговорить» с усопшим, пусть и чужими словами.
Поминальная поэзия в Исландии имеет долгую историю: от средневековых скальдических поэм, описывающих деяния покойных правителей, до элегий и стихов «на смерть», написанных в XIX в. Отчасти традиция сохраняется до сих пор, как правило, среди представителей старшего поколения, которые слагают строфы по случаю всех важных событий в семье, к которым относится и уход родственников (ПМ1, 3 Кучеровой И. А.). Не менее долгую историю имеет и представление исландцев о магической и коммуникативной функциях «связанной речи» (bundið mál), которая, как считалось, способна не только влиять на реальность, но и выступать в качестве «языка», на котором происходит общение с иным миром – отголоски подобных представлений сохранялись в Исландии вплоть до второй половины ХХ в. (Гуревич, Матюшина 2000; Almqvist 1961). Поэтическое сопровождение перехода в иной мир вполне логично в этом контексте: заключенное в стихотворную форму сообщение с большей вероятностью дойдет для умершего адресата, а перформативность рифмованных текстов позволяет напомнить усопшему о проведенном вместе времени, поблагодарить его или воззвать к богу, прося о спокойной смерти-сне (уже произошедшее событие как бы переписывается заново, обеспечивая «правильный» переход в иной мир), о защите и вознесении души покойного в рай. Строфы, адресатом которых становится бог, а автор некролога и покойный сливаются в единого адресанта, совместно молясь об обретении вечной жизни и благодаря этому обретая ее, часто написаны от первого лица. Наконец, поэзия может быть средством обращения и к сообществу всех исландцев – она выводит некролог на общекультурный/общенациональный уровень.
Длительное время редакционная политика МБЛ разрешала использовать в некрологах только уже опубликованные стихотворения, что позволяло отсеять любительскую поэзию, сложенную на смерть конкретного человека. С одной стороны, это было вызвано тем, что несоблюдение сложных правил аллитерации и внутренних рифм, необходимых для создания текстов в традиционных стихотворных формах, считалось дурным тоном и вызывало раздражение просвещенных читателей, особенно старшего поколения. С другой – «непрофессиональные» тексты часто отличались эмоциональностью, которая считалась неприемлемой. Как отмечает Кэстер, такое требование редакции усиливало универсализацию и заставляло авторов сдвигаться в сторону «публичных», а не эмоциональных и личных заявлений (Koester 1990: 317).
К началу рассматриваемого мной периода это правило уже не действовало на протяжении десяти лет, и некоторые авторы включали в некролог собственные поэтические строфы, специально созданные как прощальный дар умершему. Могли использоваться и стихи покойного (например, сын приводит поэтическую автобиографию своей матери). Однако несколько моих респондентов (ПМ2, 3 Кучеровой И. А.) сообщили мне об этом запрете, считая его по-прежнему актуальным и мотивируя необходимостью избегать графомании, наносящей вред имиджу центральной газеты – судя по всему, несмотря на популярность некрологов-«писем», стихи на смерть по-прежнему считаются многими исландцами слишком личными, чтобы их публиковать.
О важности поэзии как способа прощания с усопшим говорит то, что на сайте МБЛ существует база
