Умершие в мире живых. Европейские исследования - Коллектив авторов
Кипрская антропология, как уже упоминалось, является неотъемлемой частью антропологии Средиземноморья – региона, находящегося на стыке трех континентов, культуры которого, испытывая влияние европейских, африканских и ближневосточных традиций, сохраняют тем не менее общие характеристики, позволившие антропологам выделить его в качестве особой культурной области. Обсуждение присущего этому региону комплекса культурных характеристик, свойственных всем средиземноморским обществам, повлияло на более широкую дискуссию о культурных областях (cultural areas). Акил Гупта и Джеймс Фергюсон, обсуждая концепцию поля и ту роль, которую играли здесь развивавшиеся антропологами к тому времени уже три четверти века представления о культурных областях (если определять эту традицию узко и исключить работы диффузионистов и авторов концепции «культурных кругов»), писали:
Таким образом, Средиземноморье с его комплексом чести и стыда составляло одну культурную область [Herzfeld 1987; Passaro 1997], в то время как Южная Азия с ее институтом кастовой иерархии формировала другую [Appadurai 1988], а Полинезия с централизованными вождествами – третью [Thomas 1989]. И хотя мы, антропологи, уделяем сегодня гораздо меньше внимания картографированию «культурных регионов», чем это было прежде [ср.: Wissler 1923; Murdock 1967; но также: Burton et. al. 1996], культурная область остается центральным понятием дисциплины, которая имплицитно структурирует тот способ, каким мы связываем определенные группы людей, изучаемых нами, с группами, изучаемыми другими этнографами [ср.: Fardon 1990; Thomas 1989]. <…> культурные области давно уже связаны с предметными областями: так, Индия с ее идеологиями касты и чистоты давно рассматривалась как особенно подходящее поле для антропологии религии [Appadurai 1988], Африка (с ее сегментарными линиджами) полагалась идеальной для политического антрополога, как и Меланезия (с ее изощренными системами обмена) – для антропологов экономических [cр.: Fardon 1990] (Gupta, Ferguson 1997: 9–10).
Во всех странах и областях, входящих в Средиземноморье, комплекс чести и стыда связан с пастушеской символикой (в качестве ее главных символов выступают овцы и козы, точнее – бараны и козлы) и ассоциированным с ней особым набором жестов и фразеологией (Gilmore 1987). Для нашего рассмотрения, однако, существеннее, что этот комплекс продолжает бытовать в крестьянских обществах всего региона от Испании до Греции и Кипра и является важным механизмом социального контроля, сказывающимся, среди прочих сфер, и на материальной культуре погребений (суть этой связи будет прояснена ниже). Здесь, однако, важно отметить, что ареал данного комплекса выходит за границы Средиземноморья и оказывается значительно более широким, включая некоторые сообщества Ближнего и Среднего Востока и даже Индии.
Критика концепции культурных областей и отчасти обусловленной этим концептом стереотипизации их населения (ср.: Said 1994; Herzfeld 1987; Minz 1998; Guyer 2004), оказавшейся на пике популярности в 1960–1970‑х гг., привела к кризису этой концепции в 1990‑х, когда концепт культурных универсалий был поставлен под сомнение. Утверждения об уникальности культурных характеристик населения средиземноморского региона как особой этнографической области, получившие распространение и некоторую поддержку в 1960–1970‑х гг., к 1990‑м также, уступая аргументированной критике (Herzfeld 1980; 1984), постепенно утратили свою популярность среди антропологов.
Поскольку комплекс чести и стыда имеет, по всей видимости, столь большое значение и влияние, что заставляет семьи киприотов даже в ситуации продолжающегося финансового кризиса[11] тратиться на дорогие похороны, его, как и существующую в его отношении критику, стоит охарактеризовать чуть подробнее.
Антропологи начали использовать соответствующую концепцию в отношении средиземноморских сообществ с 1960‑х гг. Ее суть описывалась во вполне дюркгеймианской традиции как система связанных с гендерными ролями социальных ценностей, под влиянием которых мужчины должны защищать свою честь, соответствуя имиджу агрессивного мачо, а женщины – быть послушными и скромными. Честь выражает как чувство собственной значимости и самоуважения, так и авторитет в семье и обществе. Стыд, соответственно, связан с поведением, нарушающим эти социальные ценности, и публичной потерей лица. Однако помимо того факта, что ареал комплекса чести и стыда не совпадал с границами Средиземноморья (антропологи обнаруживали их в деревенских обществах от Марокко до Индии), разнообразие связанных с ним практик даже в рамках средиземноморских обществ оказалось настолько велико, что к 1980‑м гг. от попыток построить универсальную концепцию этого комплекса пришлось отказаться. Многие критики отмечают также ориенталистский характер обобщений этого рода, а известный португальский антрополог Жуан Пина-Кабрал в своей работе о региональной антропологии не без сарказма замечает, что само представление о Средиземноморье как об экзотической и отдельной культурной области позволило создать удобную для англо-американских исследователей дистанцию между ними и теми, кого они в этом регионе намеревались изучать (Pina-Cabral 1989: 399).
Историко-демографический контекст исследования
Общая характеристика населения Кипра
Республика Кипр занимает стратегическое положение на перекрестке торговых путей восточного Средиземноморья, что, несомненно, являлось основным фактором в бурной истории острова и повлияло на этнический, языковой и конфессиональный состав и своеобразие его населения, на культуре которого более всего отразились левантийское и греческое влияния. В течение последнего пятидесятилетия экономика республики переживала туристический бум, существенно изменивший архитектуру городов и прибрежных поселков и в значительной степени нивелировавший культурное своеобразие населения. Вхождение в Европейский Союз (2004) повлекло за собой ряд правовых и политических обязательств, непосредственным образом влияющих на рассматриваемую здесь сферу, а вызванные им экономические реформы и изменения миграционных потоков не могли не затронуть сферу культуры, в том числе материальной. Интеграция политической и бизнес-элиты острова с соответствующими европейскими структурами изменила приоритеты, вкусы и моды и повлияла на вектор развития всех областей культуры, хотя традиционно сильное влияние материковой Греции на местные реформы остается пока определяющим.
Другим важнейшим фактором, продолжающим оказывать значительное влияние на культуру населения во всех ее сферах, стали греческо-турецкие конфликты 1963–1964 гг. и в особенности 1974–1977 гг., когда около 40 % территории острова оказалось под турецкой оккупацией (доля представителей турецкой общины в населении страны на тот момент составляла около 18 %). Конфликт изучен и описан весьма детально (ср.: Бредихин 2006; Aktar et al. 2010; Bryant 2004; Bryant, Papadakis 2012; Papadakis et al. 2006; Trimikliniotis, Bozkurt 2012 и др.), однако его культурные измерения и последствия изучены недостаточно. В числе политических последствий
