Умершие в мире живых. Европейские исследования - Коллектив авторов
Большую скорость деструкции обрядности обнаруживает Сардиния, даже в таком консервативном регионе, как Барбаджа, в силу действия определенных социоэкономических и исторических обстоятельств. Размывание традиции привело к ее фрагментации и повлияло на степень сохранности, на ее смысловое наполнение, на ее интерпретацию носителями этой обрядности сегодня. Однако население тяготеет к ее сохранению – пусть и редуцированной форме, сопряженной с частичной утратой исконного значения, – на волне просыпающегося осознания важности традиционной культуры в деле сохранения собственной самости как особой культурной общности.
Таким образом, в рамках большого региона – Юга Италии – комплексный подход к сегодняшним коммеморативным практикам, сопряженным с обходными обрядами, присутствием поминальной трапезы и особой ролью детей, позволяет нам отследить их состояние сегодня и констатировать витальность если не всех, то многих составляющих народной системы взаимоотношений живых и мертвых как части культа предков и «культуры смерти» в целом. Апелляция к сохранившимся реалиям позволяет реконструировать, пусть и в ограниченном виде, общий вид древних поминальных обрядов, бытовавших в этом ареале Средиземноморья. Кроме того, она проливает свет на восприятие, осмысление и переосмысление населением этой обширной области не только собственного культурного наследия, в том числе и «смертного», но также своей идентичности – в силу теснейшей взаимосвязи, существующей между миром живых и мертвых; вспомним еще раз, что живые не продолжат свой путь, если к ним не будут приходить усопшие.
Глава 5
Сельские кладбища Золотой Долины и Тиллирии (Пафосский регион, Западный Кипр)
В данной главе рассматриваются, главным образом, традиционные, то есть институционально закрепленные формы коммуникации и метакоммуникации с умершими, и основное внимание уделяется их «материальному измерению». В фокусе находятся христианские православные кладбища, характерные для исследуемого региона. Близость греческой и русской православных традиций позволяет лучше осознать собственно культурные, не обусловленные религиозной догматикой различия в материальной культуре погребений (τάφος) и некрополей (νεκροταφείο). Излагаемые выводы делаются в основном на материалах двух поездок в села Золотой долины (Κοιλαδα Χρυσοχούς) и Тиллирии в 2018–2019 гг., однако автор регулярно посещал многие из них на протяжении последних двадцати пяти лет, что позволило лучше представить социальный и культурный контексты изучаемых явлений. Помимо этого опыта, мне довелось в качестве независимого эксперта в составе мониторинговых миссий Европейской Комиссии против расизма и нетерпимости Совета Европы разговаривать с несколькими министрами, судьями и другими правительственными чиновниками, беседы с которыми так или иначе затрагивали многие вопросы идентичности и культуры населения острова. Все эти материалы, вместе со сведениями, почерпнутыми из научной литературы по антропологии и истории Кипра, а также отчасти – островной и материковой Греции (культура греков-киприотов по крайней мере в последние несколько десятков лет развивалась под весьма существенным влиянием Греции, хотя и сохраняла свою специфику), как и сведения из средств массовой информации, легли в основу данного исследования.
Исследование, предварительные результаты которого излагаются в данной главе, нуждается в детальной контекстуализации, вне которой его результаты могут показаться фрагментарными и недостаточно связанными с задачами антропологии рассматриваемого региона. Одним, но далеко не единственным из необходимых для него контекстов, является контекст антропологических исследований Средиземноморья как особой культурной области. Другим, в неменьшей степени необходимым, оказывается контекст европейских исследований смерти и, в особенности, так называемого греческого культа смерти и связанных с ним ритуалов, хотя здесь речь пойдет почти исключительно о современности и о той сфере культуры, которая развивается под значительным влиянием греческой православной ортодоксии. Наконец, для понимания некоторых местных реалий и проверки выдвигаемых гипотез необходимы историко-демографические и политические характеристики населения, влияющие на динамику изменения традиций в интересующей нас сфере.
Включение в данную главу развернутых обзоров по антропологии Средиземноморья или исследованиям смерти в этом обширном регионе, однако, вышло бы далеко за рамки локального исследования, и соответствующие сведения будут привлекаться лишь по мере необходимости для обсуждения конкретных особенностей материальной культуры, связанной с похоронно-поминальной обрядностью греков-киприотов в одном из наиболее удаленных от крупных городов регионов острова, если вообще имеет смысл рассуждать об удаленности в стране, которую можно пересечь от края до края за пять – шесть часов неспешной езды на автомобиле. Стоит, впрочем, отметить, что восприятие пространства самими жителями Кипра существенно отличается от восприятия разъезжающих по нему туристов. К моему удивлению, среди киприотов даже старших поколений нашлось немало таких, кто никогда не бывал в том краю, где развернулись мои исследования, и я не раз слышал от жителей более крупных городов, что они воспринимают эту часть острова как весьма глухой и удаленный район. Моим способом передвижения был не автомобиль, а велосипед, и лишь в редких случаях для посещения удаленных на десятки километров горного серпантина селений и их кладбищ мне приходилось прибегать к услугам местных автобусных компаний или такси. Отсутствие навыков вождения лишь отчасти обусловило границы обследованного региона, поскольку на севере, западе и востоке он имеет естественные географические границы – море и совершенно не заселенные, покрытые лесом горы[10].
Антропологические исследования на Кипре
В отличие от антропологии Греции, которая за последние 50–60 лет пополнилась множеством монографических исследований (что позволило одному из антропологов, основываясь на числе исследователей, приходящихся на душу населения этой страны, назвать ее «Новой Гвинеей европейской антропологии» – Delouis 2009: 17), антропология на Кипре, сильно уступая в этом отношении хорошо развитой археологии, едва оформилась лишь к середине 1970‑х гг. и сегодня располагает лишь дюжиной этнографических монографий (ср.: Peristiany 1965; 1968; Loizos 1975; 1981; 2008; Markides et al. 1978; Attalides 1981; Argyrou 1996; Papadakis et al. 2006), включая рукописи диссертаций (Loizos 1972; Harmanşah 2014; Georgiou 2019). Для социальных антропологов Кипр представлял интерес прежде всего как поле для изучения социальных изменений – исследований взаимодействия традиционного сельского общества (в 1960 г. городское население составляло чуть более трети от общего населения острова [RoC 2012]) – с явлениями и структурами, которые опознавались как характерные для современного общества. В этом ключе были проведены исследования Джона Перистиани (Peristiany 1965; 1968), возглавившего впоследствии исследовательский Центр по социальным наукам в Никосии. Его статья «Честь и стыд в кипрской горной деревне» (1965) сыграла важную роль в становлении и институализации Средиземноморья как особой этнографической области.
Книги Петера Лойзоса, включая его «Греческий дар» (Loizos 1975) с описанием социальной и политической жизни
