Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе
Мы не стали медлить с переездом в Особняк Мадемуазель Марс, ведь там официально был наш дом. Но на самом деле большую часть вечеров мы проводили в «Шарме», в комнатах два и три, переходя из одной в другую, как нам того хотелось.
Луи мечтал жить в своем дворце на улице Тур де Дам. Я безропотно подчинилась его желанию, оценив все, что он совершил ради меня в прошлые годы. Посудите сами, он отказался от Авроры, предал соглашение с Дэвидом, был готов принести в жертву скорее своего брата, чем любовь ко мне.
Тем не менее многие вопросы по-прежнему вызывали споры. Стоит ли сохранить систему видеонаблюдения, придуманную Андре, но запущенную в реальную жизнь, как известно, Арманом? Посовещавшись, мы решили, что оставим кое-что, в частности, налаженную связь между пультом управления и комнатами в «Шарме». Спустя годы можно будет устроить несколько отличных сеансов вуаейризма за счет «Хотелок» Сони. Со временем, знаете ли, в супружеские ночи нужно добавлять немного остроты и фантазии. Но зато мы отключили камеры, которые были установлены в комнатах Дюшенуа. Джанфранко, итальянский миллионер, выкупивший дом Дэвида, стал нашим другом. Мы бы не опустились до того, чтобы подглядывать за его похождениями без его ведома.
Что касается камеры в комнате два, она стала лучшим инструментом нашего супружеского влечения, увековечивая самые горячие моменты нашей близости.
С того времени, как возвратился Луи, у меня появилось странное и довольно пьянящее чувство, что наша совместная жизнь – это всего лишь длительные сексуальные отношения, иногда прерываемые краткими эпизодами повседневности. Наша жизнь – только наслаждение, и бытовые заботы, которые порой неизбежно возникают, вдохновляют нас на новые сладострастные фантазии. Когда мы не занимаемся любовью, мы о ней думаем, мы говорим о ней, мы о ней пишем или снова ласкаем друг друга, нами постоянно движет неутолимое желание. Я раньше заявляла, что секс становится по-настоящему эротичным лишь тогда, когда перестает быть просто актом физической близости и превращается в объект исследования. Сейчас же я думаю, он настолько неотделим от нашей жизни, что практика и анализ объединяются, как слившиеся в одном порыве тела любовников.
Самая сложная ситуация была у нас с Арманом. Со дня продажи особняка Дюшенуа он ютился то здесь, то там где-нибудь у друзей. Не могло быть и речи о том, чтобы взять его на работу в Особняк Мадемуазель Марс, как предлагал он сам. В конце концов мы нашли выход, предложив ему занять должность консьержа в «Шарме», которая освободилась после того, как уволился месье Жак, не перенеся того факта, что он находится в подчинении бывшего коридорного. Арман чудесно вписался в эту роль, словно специально созданную для него, и природное добродушие старика радовало всех гостей отеля. Он, в свою очередь, был занят целыми днями, что давало ему ощущение независимости от нас. Мы могли видеться с ним каждый раз, когда приходили ночью в отель. Мало-помалу отец и сын приглядывались друг к другу и с каждой встречей становились все ближе, что не могло не радовать их обоих.
Что касается моей квартирки-студии на улице Трезор, мы решили сохранить ее в качестве рабочего кабинета, куда каждый из нас мог уйти в течение дня, если хотел остаться один и посвятить несколько часов литературному творчеству. По правде говоря, мы проводим там вместе восхитительно распутные вечера под предлогом того, что работаем над проектами книг, которые мы обсуждали с Эвой. Мы занимаемся любовью на моей очень маленькой кровати, нам неудобно, и мы чувствуем себя словно два неловких и куда-то спешащих студента.
Когда вы проводите свою жизнь, занимаясь любовью, время искажается удивительным образом. Ваши живые разбуженные чувства постоянно удерживают вас в настоящем. Чувственный поток проходит сквозь вас непрерывно, с непередаваемыми ощущениями, отталкивая все иные формы существования. Нет больше воспоминаний, нет ностальгии, вы едва ли сможете вспомнить прошлые оргазмы. В это время наслаждается мозг, не тело. Мы с Луи научились доставлять наслаждение нашим душам, как если бы это были такие же эрогенные зоны, как любые другие… Хотя, может, в таком случае мы бы чувствовали все еще сильнее и тоньше.
Но очень скоро Луи захотел воплотить в жизнь кое-что еще, помимо наших совместных литературных проектов. С моего согласия и с позволения Бербера, который выкупил мои авторские права на книги, он назвал свою новую галерею «Сто раз в день». Она располагается в бывшем механическом цехе возле канала Сен-Мартен, и у нее нет таких чрезмерных амбиций, которые погубили галерею Соважа. Луи решил отказаться от Дэвида Гарчи и его разрушительных инсталляций. Достаточно скромная галерея, в которой располагаются эротические фотографии, а также уголок с книгами, бесспорно, сможет соперничать с самым мифическим магазином «Ля Мюзардин». Луи снова привлек к работе Альбана, попросив его уделить внимание выставочной части галереи, в то время как сам занялся своей давней страстью: книгами. Он постоянно пополняет закрытый фонд библиотеки, добывая для постоянных клиентов какие-нибудь редкие и очень ценные экземпляры.
Отчасти благодаря своему названию, с недавних пор известному во всем мире, галерея «Сто раз в день» не пустеет, там всегда много посетителей, в том числе иностранных туристов. Реальной прибыли она, конечно, не приносит, но заработанных средств вполне хватает для того, чтобы содержать трех служащих. Луи отказался от своей части вознаграждения. Он может позволить себе роскошь работать только ради собственного удовольствия.
Лишь тогда, когда ты не нуждаешься в деньгах, приходит ощущение оторванности от всего материального, и это чувство выросло еще чуть больше, когда я получила первые отчисления от Голливуда. Через несколько лет бесконечных поисков и сомнений экранизация моей саги наконец-то завершилась. За это время у проекта поменялись продюсеры, а в Интернете велась бурная полемика по поводу выбора актеров на главные роли, вплоть до того, что мне самой пришлось пересмотреть свое мнение при окончательном выборе. Но сейчас это уже не важно. Мне совершенно все равно, как я буду выглядеть на экране. Они могут выбрать слишком старую актрису, или яркую блондинку, или бесчувственную, как бревно. Эта история больше не принадлежит мне. У меня другая жизнь. В ней нет страданий и интриг. Она проходит и пишется здесь и сейчас моими чувствами.
Когда ты входишь в мой рот, моя любовь, у меня создается ощущение, что я насыщаюсь на многие дни вперед. Пропитанная тобой, я наслаждаюсь жизнью, меня питает мое желание. Ты так любишь, когда я делаю тебе минет, что порой ты даже почти не входишь в меня. Ты иногда шутишь: «Детей надо делать не так». Разве это важно? Это так серьезно? Разве мы так этого хотим?
Иногда до нас доходят новости о друзьях. В конце весны я получила электронное письмо от Ольги, которая радостно сообщала о своей беременности. Это плод ее любви с украинским бизнесменом. Она еще не знала пол ребенка. «Если родится девочка, я назову ее Анабель», – пообещала Ольга.
Приглашение на свадьбу Сони и Франсуа растрогало меня до слез, ведь этот союз должен был залечить раны моей подруги после стольких лет страданий. Конечно же, я стану свидетельницей на ее свадьбе. Конечно же, она позовет меня с собой, чтобы я помогла выбрать ей платье. Когда речь зашла о месте проведения торжества, то я даже не удивилась, узнав, что оно будет проходить в павильоне Буа-Прео, пристройке к замку Мальмезон, где поженились мы с Луи. Эта подробность тронула меня, потому что в этом я увидела еще большее сближение наших двух пар.
– Я хотела нам тоже сделать татуировки, – сказала мне Соня по телефону.
– Ты… и Франсуа? – удивилась я.
– Да, он не слишком-то загорелся этой идеей поначалу. Но потом, когда я ему сказала, что татуировки будут на ягодицах и никто другой, кроме нас, их не увидит, он согласился.
Я улыбнулась.
Эмма и Тони не раз приглашали нас присоединиться к ним в «Двух Лунах», желая возобновить распутные безумства прошлого. Но тогда нам показалось это уже минувшим этапом, и мы не захотели продолжать.
Из газет мы узнали новость, что B‑GKMP, французский филиал корейской компании, только что была повторно продана шведскому пенсионному фонду. Уже объявили о новой волне сокращений.
Антуан Гобэр отсидел свой срок и тоже вышел из тюрьмы Санте.
Сесиль Маршадо собиралась вступить во второй брак с бывшим руководителем Франсуа в «Экономисте», чем еще раз доказала свою склонность к продажности, но это уже никого не волнует.
К сожалению, мы так ничего и не знаем о Фреде. Обидчивый байкер полностью исчез из нашей жизни. Спустя несколько месяцев Пегги, вторая лучшая подруга Сони, сообщила, что она якобы узнала его в одном бомже, которого встретила на площади Шателе, но ничто так и не подтвердило ее шокирующего предположения.
