Джоржетт Хейер - Проверка верности
На письме не было ни адреса, ни подписи; да и почерк был явно изменен. Целую минуту Горация смотрела на него, не веря своим глазам, а потом, испустив сдавленный вскрик, сунула поднос с шоколадом в руки горничной и откинула в сторону одеяло.
– Быстрее, я должна одеваться немедленно! – заявила она. – П‑подготовьте для меня уличное платье, шляпку и мои п‑перчатки! Да, сбегайте вниз и скажите кому-нибудь, п‑пусть заложат ландолет – нет, не ландолет! – мой городской экипаж, чтобы он был готов через п‑полчаса. Заберите все эти п‑письма и, пожалуйста, поспешите!
В кои-то веки она не стала терять времени на свой туалет и получасом позже сбегала по лестнице, зажав под мышкой зонтик и на ходу натягивая перчатки. Рула нигде не было видно, и, метнув опасливый взгляд на дверь библиотеки, она прошмыгнула мимо и выскочила на улицу, прежде чем кто-либо успел заметить ее бегство.
Экипаж уже ждал ее, и, приказав кучеру ехать на квартиру к лорду Уинвуду на Пэлл-Мэлл, Горация забралась внутрь и откинулась на подушки, испытывая облегчение оттого, что ей удалось уйти из дома, не встретив Рула.
Виконт завтракал, когда ему доложили о приходе сестры. Он хмуро взглянул на нее:
– Проклятье, Хорри, какого дьявола ты примчалась в столь ранний час? Тебе не следовало приходить сюда; если Рул узнает, что ты улизнула из дому на рассвете, этого будет достаточно, чтобы возбудить его подозрения.
Горация сунула дрожащую руку в свой ридикюль и вынула оттуда скомканный лист бумаги с золотым обрезом.
– Вот что мне п‑принесли! – выдохнула она. – Читай!
Виконт взял письмо и разгладил его.
– Присаживайся. Вот молодец. Съешь что-нибудь… Эй, что это такое?
– П‑Пел, это может быть Л‑Летбридж? – спросила она.
Виконт перевернул письмо, словно искал озарения на обороте.
– Откуда мне знать? – сказал он. – На мой взгляд, это – ловушка.
– Но з‑зачем? Ты думаешь, он жалеет о том, что с‑сделал?
– Нет, не думаю, – откровенно ответил его светлость. – Я бы сказал, что он стремится заполучить тебя. В конце Длинной аллеи? А‑а, я знаю этот храм. Там дьявольские сквозняки, дует изо всех щелей. Он расположен поблизости от ворот. Вот что я скажу тебе, Хорри. Ставлю двадцать пять фунтов на то, что он собирается похитить тебя.
Горация стиснула руки:
– Но, П‑Пел, я должна п‑пойти туда! Я должна п‑попытаться вернуть брошь!
– Ты и пойдешь. Будет нам новая забава! – Он отдал ей письмо и сделал большой глоток эля. – А теперь слушай меня внимательно, Хорри! Сегодня вечером мы все отправимся в Воксхолл – ты, я и Пом, и Эдвард тоже, если захочет. В полночь ты войдешь в храм, а мы, все остальные, спрячемся в кустах вокруг. Мы увидим, кто войдет внутрь, так что не волнуйся. Если это Летбридж, мы схватим его. Если это окажется кто-нибудь другой – хотя, на мой взгляд, кто еще это может быть, кроме Летбриджа? – тебе достаточно будет крикнуть, и мы тебя услышим. Завтра эта чертова брошь будет у нас, Хорри!
Горация кивнула:
– Да, это ты очень хорошо п‑придумал, П‑Пел. А Рулу я скажу, что иду с вами, и тогда он не с‑станет возражать. Разве Летбридж не в‑вернулся вчера в г‑город?
Виконт недовольно скривился:
– Он не мог этого сделать. Мы с Эдвардом и этим бандитом Хоукинсом до девяти вечера проторчали на чертовой пустоши, но так его и не увидели. Ты уже знаешь, что мы остановили карету Рула?
– Да, к‑конечно. Сэр Роланд р‑рассказал мне об этом, да и сам Рул т‑тоже.
– Я изрядно растерялся, когда увидел, кто это, – признался виконт. – А он – чертовски умный парень, этот Рул. Чертовски умный, должен признать. Моментально узнал мою кобылу, едва увидел ее.
– Но он ничего не з‑заподозрил, П‑Пел? Ты уверен, что он ничего не п‑подозревает? – с тревогой спросила она.
– Черт возьми, нет, конечно! Как он может что-либо подозревать? – сказал виконт. Он взглянул на часы. – Мне пора идти к Пому, а ты возвращайся домой, Хорри.
Вернувшись на Гросвенор-сквер, Горация сбросила шляпу и перчатки и отправилась на поиски Рула. Она нашла его в библиотеке читающим «Морнинг кроникл». Завидев ее, он встал и протянул ей руку.
– Итак, любовь моя? Ты сегодня встала рано.
Горация вложила ладошку в его руку.
– Утро было таким с‑славным, – пояснила она. – А я собираюсь п‑прокатиться по парку вместе с мамой.
– Понятно, – сказал он и поднес ее пальцы к губам. – Сегодня у нас двадцать восьмое число, Хорри?
– Да. Да, конечно, – ответила она.
– Тогда, быть может, ты пойдешь со мной на бал у «Олмакса»? – предложил граф.
На лице у нее отразился ужас:
– О… это было бы п‑просто замечательно! Вот т‑только я не могу! Я п‑пообещала пойти в Воксхолл с П‑Пелом.
– Мне всегда казалось, – задумчиво протянул его светлость, – что обещания даются только для того, чтобы их нарушать.
– Этого я н‑нарушить не могу, – с искренним сожалением сказала Хорри.
– Оно настолько важное? Хорри, ты заставляешь меня ревновать тебя к Пелхэму.
– Оно очень, очень в‑важное! – искренне сказала она. – То есть я имею в в‑виду… Словом, П‑Пелхэм хочет, чтобы я обязательно б‑была там!
Граф ласково перебирал ее пальцы.
– Как ты думаешь, Пел позволит мне присоединиться к вам в этой экспедиции? – поинтересовался он.
– О н‑нет, я уверена, что ему это с‑совершенно не п‑понравится! – воскликнула Горация, приходя в ужас. – П‑по крайней мере… я не то х‑хотела сказать, разумеется, но… но он должен п‑представить меня кое-каким людям, а они – чужестранцы, и тебе с ними будет н‑неинтересно.
– Но у меня репутация самого дружелюбного изо всех смертных, – печально сообщил ей граф. Отпустив ее руку, он повернулся к зеркалу, чтобы поправить шейный платок. – Не надо отчаиваться из‑за меня, дорогая. Если эти чужеземцы мне не понравятся, обещаю, что не подам виду.
Горация в смятении смотрела на него.
– Не думаю, что они тебе п‑понравятся, Маркус. Честное слово.
Он слегка поклонился ей:
– Рядом с тобой, Хорри, мне понравится все, что угодно. А теперь, дорогая, прошу простить меня, мне надо идти: меня ждут дела, которыми, по мнению моего бедного Арнольда, я должен непременно заняться.
Едва дождавшись, пока он выйдет из комнаты, Горация подбежала к своему письменному столу у окна и наспех набросала отчаянную записку брату.
Слуга доставил это послание виконту в ту самую минуту, когда тот вернулся домой после визита к сэру Роланду. Он прочел его, выругался себе под нос и написал ответ.
«Черт бы побрал этого Рула, – написал он. – Я отправлю Пома задержать его».
Когда это послание было доставлено ей, Горация прочла его с большим сомнением. Ее представление о такте сэра Роланда было не настолько благоприятным, чтобы безоговорочно уверовать в его способность справиться со столь деликатной ситуацией. Однако же сама она сделала все, что могла, дабы разубедить Рула не сопровождать ее в Воксхолл, так что сэра Роланда вряд ли мог ожидать меньший успех.
Граф все еще работал с Арнольдом, когда лакей доложил ему, что сэр Роланд Поммерой желает с ним поговорить. Он поднял голову от документа, который собирался подписать, и мистер Гисборн, наблюдавший за ним, с удивлением заметил искорки насмешливого веселья у него в глазах. Сообщение о том, что его ждет сэр Роланд, не могло доставить ему особенной радости.
– Очень хорошо, – сказал его светлость. – Передайте сэру Роланду, что через минуту я присоединюсь к нему… Увы, Арнольд, нам всегда что-нибудь мешает, не так ли? Поверьте мне, я в отчаянии, но должен идти.
– В отчаянии, сэр? – осведомился мистер Гисборн, вопросительно выгнув бровь. – С вашего позволения, вы выглядите довольным как слон.
– Но не потому, что эта досадная помеха отрывает меня от вас, Арнольд, – сказал его светлость, откладывая в сторону перо и поднимаясь из‑за стола. – Сегодня утром я весьма собой доволен.
Мистер Гисборн спросил себя почему.
Сэра Роланда Поммероя провели в одну из гостиных, и он стоял у окна, когда в комнату вошел граф. Судя по тому, как сосредоточенно шевелились его губы, можно было предположить, что он репетирует речь.
– Доброе утро, Поммерой, – сказал граф, закрывая дверь. – Какое неожиданное удовольствие.
Сэр Роланд обернулся и шагнул вперед.
– Доброе утро, Рул. Какой сегодня чудесный денек! Надеюсь, вчера вы благополучно добрались домой? Мне крайне неловко, что я принял вашу карету за… э‑э… за другую.
– Не стоит извиняться, – вежливо отозвался его светлость. – Вам не было решительно никакой необходимости утруждать себя и приходить ко мне, дорогой мой.
