Джоржетт Хейер - Проверка верности
– Поехали отсюда, – сказал он, – иначе вы всех нас погубите, юный безумец!
Сэр Роланд позволил увести себя прочь.
– Жаль, – сказал он, качая головой. – Очень жаль. Никогда не видел такого вспыльчивого субъекта.
Виконт, что-то энергично втолковывавший мистеру Хоукинсу, повернулся к ним.
– Откуда, дьявол его забери, он мог знать, что ты хочешь купить его лошадей? Кроме того, у нас нет времени на покупку. Давай-ка лучше вернемся в засаду. А кобыла выдержала стрельбу совсем неплохо, правда, хорошая моя?
Капитан Херон смотрел вслед карете, которая покатила по дороге.
– Помяни мое слово, Пелхэм, он донесет на нас властям в Хаунслоу.
– Ну и пусть, – отмахнулся виконт. – Он не сможет напустить на нас стражу. Мы же ничего у него не взяли!
– Ровным счетом, – угрюмо поддакнул мистер Хоукинс. – А ведь под сиденьем у него лежал денежный ящик! Будь я проклят, если соглашусь еще раз работать с такими хлыщами, как вы!
– Что ты заладил, как попугай, – прервал его виконт. – Ты сможешь забрать все, что хочешь, у нужного человека, но пока ты со мной, я не дам тебе ограбить больше никого!
Они поднялись по склону и вновь спешились.
– Что ж, если меня уволят из армии, то я займусь – как вы называете это дело? – разбоем на большой дороге. Я и не представлял, что это так легко, – сказал капитан Херон.
– Согласен, вот только одежда мне не по душе, – ответил виконт. – В ней дьявольски жарко!
Сэр Роланд вздохнул.
– Прекрасные коренники! – печально пробормотал он.
День тянулся невыносимо медленно. Мимо прогрохотала очередная повозка, потом проехали трое всадников и карета.
– Мы же не могли его пропустить, верно? – Виконт начал нервничать.
– Пока мы пропустили лишь обед, – ответил капитан Херон. Он вытащил свои часы. – Уже три часа пополудни, а в пять у меня обед на Саут-стрит.
– Обедаешь с моей матерью, не так ли? – сказал виконт. – Должен тебя предупредить, Эдвард, что повар у нее никудышный. Его стряпня не лезет мне в глотку. Это одна из причин, почему я живу отдельно. Что такое, Хоукинс? Услышал что-то?
– По дороге едет карета, – сказал мистер Хоукинс и с горечью добавил: – Надеюсь, та, что нам нужна.
Когда карета показалась из‑за поворота, блестящая и покачивающаяся на высоких, как лебединые шеи, рессорах, виконт заметил:
– Совсем другое дело! Вот теперь, Пом, он наш!
Маневр, который они столь удачно проделали с первым экипажем, не подвел их и на сей раз. Форейторы, напуганные видом четверых грозных разбойников, мчащихся прямо на них, поспешно остановились. Капитан Херон вновь взял их на прицел, а виконт подскакал к карете и крикнул, стараясь, чтобы голос его прозвучал как можно грубее:
– Кошелек или жизнь! А ну, выходите наружу!
В карете сидели двое джентльменов. Тот, что помоложе, подался вперед, поднимая маленький пистолет. Но его спутник положил руку ему на запястье.
– Не стреляйте, мой мальчик, – невозмутимо заявил он. – Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали.
Виконт уронил руку с пистолетом и пробормотал нечто нечленораздельное.
– Снова промашка? – с отвращением проворчал мистер Хоукинс.
Граф Рул неторопливо вышел на дорогу. Его безмятежный взор остановился на кобыле виконта.
– Вот так так! – протянул он. – И что же вы хотите, чтобы я… э‑э… отдал вам, Пелхэм?
Глава 21
В начале пятого пополудни кто-то яростно забарабанил в двери городского особняка графа Рула. Горация, поднимавшаяся наверх, чтобы переодеться, остановилась и побледнела. Когда же привратник отворил дверь и на пороге появился сэр Роланд Поммерой без шляпы, она пронзительно вскрикнула и сбежала вниз по лестнице.
– Б‑боже милосердный, что с‑случилось? – закричала она.
Сэр Роланд, с трудом переводя дыхание, отвесил ей изысканный поклон:
– Приношу извинения за неподобающую спешку, мадам! Должен просить вас уделить мне несколько минут!
– Да-да, конечно! – Горация увлекла его за собой в библиотеку. – Кто-то п‑погиб? О, только не П‑Пелхэм! Это не П‑Пелхэм?
– Нет, мадам, клянусь честью! Ничего подобного. Ужасно несчастливое совпадение! Пел пожелал, чтобы я немедленно уведомил вас. Помчался домой в большой спешке, оставил лошадь в ближайшей конюшне и прибежал к вам. Не мог терять ни минуты!
– Итак, ч‑что случилось? – пожелала узнать Горация. – Вы нашли Л‑Летбриджа?
– Не Летбриджа, мадам, а Рула! – ответил сэр Роланд и, выхватив из‑за обшлага сюртука носовой платок, промокнул им вспотевший лоб.
– Рула? – в смятении воскликнула Горация.
– Именно так, мадам. Очень неловкая ситуация.
– Вы… остановили, чтобы ограбить карету Р‑Рула? – ахнула она.
Сэр Роланд кивнул.
– Очень, очень неловкая ситуация, – повторил он.
– Он в‑вас узнал?
– Глубоко сожалею, мадам, – узнал кобылу Пела.
Горация в отчаянии принялась заламывать руки:
– За ч‑что мне т‑такое невезение? Что он с‑сказал? Что он п‑подумал? Что, р‑ради всего святого, заставило его т‑так рано вернуться домой?
– Умоляю, не впадайте в отчаяние, мадам. Пел сделал вид, что вышло недоразумение. Не моргнул глазом. Сохранил присутствие духа – чертовски умный парень этот Пел!
– Но я не п‑понимаю, как он мог уладить н‑недоразумение! – удивилась Горация.
– Уверяю, ваша светлость, нет ничего проще. Он сказал, что это было пари.
– И Рул п‑поверил? – у Горации округлились глаза от изумления.
– Разумеется! – отозвался сэр Роланд. – Пел сказал ему, что мы приняли его карету за другую. Правдоподобная история, почему нет? Но Пел счел, что вы должны знать – он едет сюда.
– О да, конечно! – сказала она. – Но Л‑Летбридж? Моя б‑брошь?
Сэр Роланд вновь сунул носовой платок за обшлаг.
– Не нашли, – сказал он. – Уже должен быть дома, но вместо этого – никаких признаков. Пел и Херон ждут его вместе с Хоукинсом. Мы должны попытаться остановить Летбриджа. Умоляю, не впадайте в отчаяние. Уверяю вас: мы вернем брошь. Рул ничего не подозревает, ровным счетом ничего, мадам!
Горацию начала бить мелкая дрожь.
– Не знаю, как с‑смогу встретиться с ним! – сказала она.
Сэр Роланд, с тревогой сознавая, что она вот-вот расплачется, попятился к двери:
– Ни малейшего повода для тревоги, мадам. Однако мне пора. Не надо, чтобы он застал меня здесь.
– Да, вы п‑правы, – в отчаянии согласилась Горация. – Н‑не нужно.
Когда сэр Роланд с поклоном удалился, она медленно поднялась наверх, в свою спальню, где ее ждала горничная, чтобы переодеть. Она пообещала свояченице присоединиться к ней в театре «Друри-лейн» после ужина, и на кресле был выложен роскошный туалет из атласа очень модного нынче оттенка, именуемого «сдавленным вздохом». Горничная, порхая вокруг нее и развязывая ленты, сообщила ей, что месье Фреден (ученик прославленного мастера прически, месье Леонарда из Парижа) уже прибыл и ожидает ее в будуаре.
– Вот как! – безжизненно отреагировала Горация и безропотно позволила надеть на себя через голову шелковый чехол под платье. Затем на нее набросили платье для припудривания и передали с рук на руки месье Фредену.
Сей мастер, не заметив подавленного состояния клиентки, был полон самых восторженных предложений относительно ее будущей прически, каковая должна сразить наповал всех, кто увидит ее. Миледи не нравится quesaco? О да, действительно! Чересчур замысловатая! Быть может, миледи предпочтет, чтобы ее волосы были уложены «пенными волнами» – очаровательный стиль! Или – раз миледи такого изящного роста – ее скорее порадует «бабочка»?
– Мне все равно, – ответила миледи.
Месье Фреден, ловкими движениями вынимая заколки, встряхивая завитые кудри и расчесывая спутавшиеся пряди, был разочарован, но лишь удвоил старания. Миледи, вне всякого сомнения, желает нечто новенькое, что-нибудь épatante[87]. Нет, «еж» решительно не подойдет, зато миледи будет очарована «бешеной собакой» – это прическа для признанных красавиц. Он даже не станет предлагать «охотника в кустах» – это годится только для дам, чья молодость уже миновала; а вот «королевская птичка» неизменно остается в моде; или же, если миледи взгрустнулось, всегда можно сделать ей «размоченный в молоке кусок хлеба».
– О, сделайте что-нибудь п‑поскорее! – нетерпеливо бросила Горация. – Я опаздываю!
Месье Фреден огорчился, но он слишком привык к женским капризам, чтобы возражать. Его ловкие пальцы принялись за работу, и через поразительно короткий промежуток времени Горация вышла из будуара, а на голове у нее колыхалась масса искусно растрепанных локонов, присыпанных пудрой à la Marechale[88] с ароматом фиалок.
