Кристина Брук - Без ума от графа
– Леди, вы не хотите немного потанцевать?
В голосе Мэддокса не было прежнего безразличия, напротив, в нем явственно слышались нетерпение и страсть.
Жаклин смутилась и еще сильнее покраснела. Она украдкой посмотрела на брата, но лицо его ничего не выражало.
– Мне очень жаль, мистер Мэддокс, но сегодня мне не хочется танцевать.
Розамунда готова была убить мужа за его упрямство.
– Чепуха! – воскликнула она. – Ступайте танцевать, дорогая. Если мы с Гриффином не танцуем, это вовсе не значит, что и вы должны воздерживаться от столь маленького удовольствия.
– Она не хочет танцевать, оставь ее в покое, – ледяным тоном возразил Гриффин. – Мэддокс, вы слышали, что сказала моя сестра.
Мэддокс, не сводя глаз с Жаклин, произнес:
– Да, слышал. Очень хорошо.
Отвесив короткий поклон, он резко повернулся и пошел к карточному столу.
С блестящими от злости глазами Гриффин обратился к жене:
– Пойду выпью чего-нибудь.
Розамунда повернулась к Жаклин.
– Мне очень жаль, дорогая. Я пыталась, но ничего не получилось.
– Больше не пытайтесь и не помогайте, – плачущим голосом сказала Жаклин. – Мне от вас ничего не надо. От вашей помощи становится только хуже. Вам все понятно? Оставьте меня в покое.
Не успела Розамунда ответить, как Жаклин бросилась прочь.
Расстроенная, Розамунда застыла на месте, не зная, как быть. Она стояла среди толпы, погрузившись в печальные мысли и ничего не видя вокруг себя. Вдруг над ней раздался знакомый низкий приятный мужской голос.
– Леди Розамунда.
Она обернулась словно ужаленная и увидела перед собой невозмутимое и красивое лицо Лодердейла. Через мгновение ее взгляд перешел на его спутницу.
Его спутницей была ее мать.
– О, как приятно видеть вас, леди Трегарт.
С самодовольной улыбкой Лодердейл нагнулся с намерением поцеловать ей руку, но Розамунда тут же отдернула ее.
Ее первая реакция – неприязнь тут же сменилась отвращением.
– Добрый вечер, мама. Добрый вечер, капитан.
Вдруг ее взгляд упал на штатский костюм Лодердейла.
– О, я слышала, капитан, что вы продали свой патент. Теперь вас можно называть просто «мистер», не так ли?
Лодердейл рассмеялся, но мать Розамунды поспешила встать на его защиту:
– Капитан всегда останется капитаном, дорогая.
– Понятно, понятно, – закивала Розамунда.
Странно, но Лодердейл не выглядел таким ослепительным красавцем, каким был раньше. То ли этому мешало отсутствие блеска военного мундира, то ли, что было более вероятным, злоба, блестевшая в его глазах.
– Прошу прощения, мне надо найти герцога, – сказала Розамунда. Не было никаких сомнений – рядом с Монфором ей не будет угрожать никакая опасность.
– О, его срочно вызвали в связи с каким-то неотложным делом. – Леди Стейн вяло махнула рукой. – Можешь не сомневаться, сегодня он сюда точно не вернется.
– Какая жалость, – притворным тоном воскликнул Лодердейл. – А я как раз искал случая возобновить знакомство с его светлостью. Однако, дорогие леди, не прогуляться ли нам по крытой галерее, чтобы подышать свежим воздухом. Здесь очень тесно и душно.
Розамунде не хотелось никуда идти, тем более в уединенную галерею да еще вместе с Лодердейлом и матерью. Нет… этого не может быть. Впрочем, кто знает… Неужели Лодердейл и ее мать любовники? От одной этой мысли холодные мурашки поползли по спине Розамунды. От ее матери можно было ждать чего угодно. Тогда понятно, почему Лодердейл сопровождает ее. Кроме того, Нерисса была вполне в его вкусе.
Розамунда не могла поверить, что совсем недавно восхищалась его подчеркнутым вниманием к ней и даже страдала, боясь оскорбить его чувства.
– Розамунда, я настаиваю, ты должна подняться сейчас же наверх. Мне надо с тобой посоветоваться.
Ее мать обменялась многозначительными взглядами с Лодердейлом, что не могло укрыться от Розамунды.
– Постойте, мама. Я только что приехала, мне надо… мне надо поздороваться со знакомыми. О, там я вижу леди Арден, она кланяется мне.
– О, что за ерунда! – ответила Нерисса, схватив дочь за руку. – Это никуда не годное объяснение. Кому нужна леди Арден, да никому. Я требую, чтобы ты пошла вместе с нами. Лодердейл, вы должны убедить ее.
Голос Нериссы стал резким и крикливым. Розамунда замерла от ужаса: ее мать была на грани срыва, еще немного – и она закатит истерику. Надо что-то делать.
Больше не возражая, Розамунда последовала за Нериссой и Лодердейлом. Оглядываясь по сторонам в поисках Эндрю или Гриффина, которых могла бы позвать на помощь.
Не было никого, кто мог бы ей помочь. Втроем они поднялись наверх, в пустынную галерею. Дурное предчувствие и ощущение безысходности охватило Розамунду. Чувства, очень похожие на те, которые она испытывала в детстве, когда мать ограничивала ее независимость. Внезапно она остановилась, пораженная одной мыслью. Что хуже – быть причастной к скандалу, устроенному ее матерью, или по-прежнему идти на поводу у нее из-за боязни подобного скандала, что в итоге могло окончиться очень плачевно? Все, больше она не позволит манипулировать собой. Довольно!
Резко повернувшись, Розамунда вырвалась из-под руки матери.
– Я дальше никуда не пойду. Никогда больше я не буду слушаться тебя.
Тряхнув решительно головой, Розамунда подняла глаза и увидела… свой портрет.
Нет, это не был портрет с ее телом и лицом матери. Это был целиком ее собственный портрет. Более того, она была изображена очень чувственной и соблазнительной, художнику удалось передать то, что отнюдь не предназначалось для посторонних глаз. К ее огромному удивлению, именно так она, должно быть, выглядела в их общей спальне, ее и Гриффина.
Теперь ее портрет висел в доме матери. В художественной галерее, где ее мог увидеть любой человек.
– Прекрасная картина, не так ли? – пробормотал Лодердейл. – Я жду не дождусь момента, когда смогу повесить ее в моей спальне. Тогда каждому станет ясно, какие мы испытываем чувства друг к другу.
– Вы для меня ровным счетом ничего не значите. – Обернувшись к матери, она почти крикнула: – Есть ли предел твоей подлости, мама?
В ответ леди Стейн ехидно усмехнулась.
– Моя дорогая, ты должна благодарить меня за это.
А сейчас я оставляю вас, думаю, вам есть что обсудить.
Сама не зная зачем, Розамунда бросила ей в ответ:
– Леди Стейн, мне кажется, вы скоро станете бабушкой. И заниматься сводничеством вам совсем не к лицу.
Лицо Нериссы со следами увядающей красоты искривилось от гнева. Она повернулась и быстро ушла прочь.
– Неужели вы собираетесь применить силу?
– Нет-нет, – усмехнулся Лодердейл. – Я подожду, когда вы сами придете ко мне.
– Мой муж убьет вас как собаку, – презрительно бросила Розамунда. – А мои братья бросят ваше мясо на съедение псам.
По лицу Лодердейла пробежала судорога, но не от обиды: он явно страдал от любви к ней.
– Розамунда, неужели вы не догадываетесь? А впрочем, мне все равно.
И тут впервые Розамунда начала кое-что понимать.
– Я люблю вас, Розамунда. Я всегда вас любил, зная, насколько это безнадежно. Но ваш граф больше похож на неотесанного мужлана, он никогда не подходил вам. И поэтому я обманывал себя, тешил надеждой… – Лодердейл горько рассмеялся. – Мечтал о военной славе, о подвигах, о том, что, вернувшись героем домой, в Англию, смогу убедить вашего опекуна герцога выдать вас за меня.
Розамунда обхватила голову руками, не зная, как быть. Такое ненужное объяснение в любви. Ее положение было более чем двусмысленным.
– И вот тут опять появился он, – горячо зашептал Лодердейл. – Вы все время улыбались ему. И я понял, что мои надежды тщетны.
– Какие надежды, капитан Лодердейл? Когда мы с вами встретились, я была помолвлена с графом, и вам было об этом известно. Сколько раз я вам повторяла – мы друзья, и только. Вы правы, герцог никогда не дал бы своего согласия на наш брак, но тут есть и другая, более важная причина.
Я не люблю вас. Я люблю своего мужа. – Голос Розамунды дрогнул. – Давно люблю.
– Нет, – закричал Лодердейл. – Вам только казалось, что вы его любите. Разве можно полюбить такого урода как граф Трегарт? Никогда не поверю в это. От одной мысли, что он обнимает вас своими грубыми ручищами, мне становится тошно.
– Какое мне дело до того, верите вы мне или не верите. Мне это безразлично. Если бы вы любили меня, то никогда не устроили бы мне такую ловушку. Вы ведете себя оскорбительно.
Она понимала, что он руководствуется желанием мести, порожденной глубокой обидой. Он хотел унизить ее точно так же, как она унизила его, оттолкнув от себя.
– Я вернулся за вами, – продолжал он. – Когда видишь перед собой лицо смерти, начинаешь придавать мало значения таким условностям как брак. Что может быть выше любви, Розамунда? Неужели вы так слепы?
– Я не люблю вас, капитан Лодердейл. И никогда не полюблю, – произнесла Розамунда.
