Элоиза Джеймс - Три недели с леди Икс
Ничего странного не было в том, что сейчас, сидя подле Индии, Торн ощущал себя маленьким оборванцем. Ведь у нее все это было: деньги, великосветский лоск, любовь, защита…
Протянув руку, Торн схватил ее за плечо и бесцеремонно потряс.
Глаза Индии приоткрылись и… устремились прямиком ему в промежность. Вид у нее был такой томный, словно она занималась любовью много часов подряд, всю ночь напролет, и жаждала продолжения.
Она выглядела так, словно…
Индия окончательно открыла глаза и села в постели. Ладонь Торна зажала ей рот.
– Прошу тебя, только не вздумай орать! Видит бог, ни мне, ни тебе совсем не нужно, чтобы ты оказалась скомпрометированной. Ведь я никогда не женюсь на женщине только потому, что этого требует общественная мораль.
Голос его звучал неожиданно грубо. Торн убрал руку.
Из глаз Индии исчезло томное полусонное выражение – Торн на мгновение ощутил горькое сожаление. Теперь эти глаза метали молнии.
– Какого черта ты тут делаешь? – прошипела она. – Неужели ты посмел подумать, что раз нанял меня, то имеешь право на интимные услуги?
И она зашарила рукой где-то у себя за спиной.
Торн рассвирепел окончательно:
– Так ты считаешь, что я сюда за этим приперся?
– Полагаешь, ты первый? – рявкнула Индия. Она вскинула руку, и Торн присвистнул: в этой нежной ручке она сжимала увесистую дубинку, обернутую фланелевым лоскутом в миленький цветочек. – Тронь меня еще раз – и тресну!
– Что за дьявольщина? С чем это ты спишь?
– Это кусок железного прута, которым я огрею тебя по твоей дурацкой башке, если ты немедленно не уберешься с моей кровати и не выйдешь вон из моей спальни!
– То есть ты хочешь сказать, что другие мужчины смели врываться в твою спальню? Домогаться тебя? Ты это имеешь в виду, Индия? – Глаза их встретились, Торн вырвал у девушки оружие и взвесил на ладони. – Ну, этим много не навоюешь. Этим не остановить мужчину, одержимого истинной страстью…
– Ну, до сих пор у меня получалось, – с гордостью отвечала Индия.
– Кто? – Голос Торна звучал как рычание дикого зверя. – Кто посмел?
– Ну, он получил по заслугам.
– Кто это был?
– Не твоего ума дело! – Она подхватила руками свои волшебные волосы и закинула их за спину. – Ну а теперь выметайся!
Склонившись над ней, Торн прорычал ей прямо в лицо:
– Индия, кто осмелился войти к тебе в спальню и напугать тебя?
– Вы имеете в виду, кроме вас, мистер Дотри? – возмутилась Индия, но все же ответила: – Сэр Майкл Филлипс. И получил в ухо дубинкой. – Она улыбнулась, и глаза ее засияли. – А на следующий день он жаловался, что стал худо слышать и не может петь в унисон!
Торн едва вновь не зарычал в полный голос. Ну попадись ему этот Филлипс – как пить дать запоет партию кастрата! Но Индии было вовсе не обязательно сообщать об этом…
– Это тот Филлипс, у которого дом на Портер-сквер? Учился в Оксфорде? Малый с дурацкой бороденкой на полподбородка?
– Да, – созналась Индия, сражаясь с волосами. – Мы с Аделаидой навещали его матушку, которая слегла с инфлюэнцей. Ну а когда она была уже вне опасности, ее сынок возомнил, что я и о нем обязана позаботиться.
– А кто-нибудь еще осмеливался?
Индия сурово нахмурилась, и Торн спросил по-иному:
– А где ты почерпнула идею с железным прутом, Индия?
– Моя крестная всегда кладет такой под подушку, когда путешествует. В гостинице, к примеру. Женщина всегда должна быть во всеоружии.
…Если рядом с женщиной не спит мужчина, то вместо него с ней непременно должен быть железный прут! На самом деле вовсе не самая худшая идея. Пожалуй, Торн мог бы… мог бы выпускать дубинки именно для этих целей…
– О чем ты так крепко призадумался? – подозрительно прищурилась Индия.
– О том, чтобы выпускать дубинки специально для леди, для их самозащиты, – честно сознался Торн. – У меня на фабрике легко можно наладить их производство. На них пойдут отходы металла, лом… а рукоятка будет удобной – как раз для тонких дамских пальчиков.
Индия с секунду молча глядела на него и вдруг разразилась хохотом.
– Так-то ты сколотил свои баснословные миллионы?
Боже, как она была великолепна! Как опасна! И Торн с усилием вспомнил, для чего на самом деле вломился в ее спальню.
– Индия, не соблаговолишь ли объяснить мне, что проклятая скульптура делает у меня в спальне?
– Неужели тебе пришлась не по нраву твоя комната? – округлила плутовские глаза Индия.
На самом деле комната ему нравилась необычайно. И Индия прекрасно это знала, черт возьми!
– Но стены там красные!
– Дьяволу приличествует логово под стать его сущности, – невозмутимо отвечала Ксенобия.
– Тебе придется ее переделать.
Индия отрицательно замотала головой:
– Я закончила свою работу. Гости начнут прибывать завтра поутру, а мне еще предстоит убедиться, что матушка Лалы сердечно тебя полюбила – а это будет куда большим достижением, нежели переделка дома!
– Ну, если забыть об этой чертовой спальне, Индия… должен сознаться: ты своротила горы! Дом просто изумителен.
Индия выпрямилась, и все богатство ее волос тотчас упало ей на грудь. Локоны были длинными и упругими, грудь – столь же роскошна, как и в вырезе самого лучшего платья.
Самое время Торну было убираться вон.
– Хорошо. – Он пружинисто вскочил на ноги. – Мне еще надо приготовиться к приезду Роуз. Экипаж вот-вот подъедет.
Какое-то мгновение ему казалось, что Индия разочарована. Но вот она царственно вымолвила:
– Ты никогда не должен так вламываться в спальню леди!
– Вэндер приезжает завтра, – объявил Торн, пропуская мимо ушей ее замечание. – Помнишь – лорд Броуди, будущий герцог? И прошу, не надевай то платье, в котором я видел тебя в последний раз. Разве у тебя нет нарядов, чтобы сразить мужчину наповал?
– Я не намерена сражать наповал лорда Броуди! – Индия сурово сдвинула брови.
– Мы с Вэндером друзья, но я не могу гарантировать, что он сказочный любовник, – ухмыльнулся Торн. – Если его наружность придется тебе по вкусу, стоит сперва испытать товар в деле. Если, разумеется, ты не имеешь ничего против блондинов…
– Слушать тебя не желаю! – Индия спустила ноги с кровати и попыталась нашарить ими домашние туфли. У нее оказались прелестные ступни – узенькие, белые и шелковые на вид. А щиколотки у нее были точеные – как и все ее дивное тело…
И Торн вспомнил о своих бедрах, испещренных давними шрамами. А Индия, склонив голову, уже всунула ножки в туфли – теперь он не видел ничего, кроме массы лунных волос. Но вот она выпрямилась:
– А теперь убирайся. Моя служанка вот-вот войдет.
– Она вот так запросто входит к тебе в спальню по утрам?
– Разумеется.
– Ей следует изменить свои привычки, когда ты выйдешь замуж.
Индия, даже не взглянув на Торна, направилась к туалетному столику. Ему не понравилось это показное пренебрежение, и он добавил:
– Вэндер может оказаться «утренним мужчиной».
Индия, накинув халатик, обернулась и взглянула на него растерянно.
– Ну, просыпается мужчина поутру, готовый к любовным подвигам, – растолковал он ей. – Просыпается, томимый страстью, а рядом – нежное женское тело, и он делает эту женщину счастливой. И ему явно не понравится бесцеремонное вторжение твоей горничной.
Щеки Индии порозовели. Торн ухмыльнулся и решил покинуть ее, пока она пребывает в этой обворожительной растерянности. Он не без труда заставил себя выйти в коридор и направился вниз, чтобы предупредить Флеминга о том, что приезжает Роуз, однако обнаружил, что Индия уже тщательно проинструктировала дворецкого обо всем, включая и то, что проживание Роуз в домике вдовы надлежит до времени хранить в тайне от гостей.
Еще около получаса он слонялся по дому – заглянул в кухню, в кладовую дворецкого, даже в шкафчик со столовым серебром.
– Где она, черт бы ее побрал, откопала все эти штучки? – спросил он Флеминга, глядя на шкафчик, полный серебряных блюд. На некоторых красовались куполообразные крышки, у некоторых были маленькие ножки.
– Леди Ксенобия близко знакома с мсье Ханнэмом и Кроучем [8]. Она доверила мне посетить их магазин на Монквелл-стрит и приобрести самое необходимое.
Торн повертел в руках серебряное блюдо без смешных крошечных ножек. Разумеется, ему приходилось видеть подобное серебро на отцовском столе – герцог никогда не скрывал своего благосостояния.
Но о том, чтобы самому владеть всем этим великолепием, Торн никогда не задумывался. Блюдо, которое он вертел в руках, было овальное, с узором по краям.
– Кажется, оно совсем недурное, – неуверенно произнес он.
– У блюда ручной рисунок по краю, а на поле фирменная гравировка мастеров, – сказал Флеминг. – А позднее можно на нем выгравировать ваш фамильный герб – только прикажите.
– Сдается, пора нам познакомиться поближе, Флеминг. Определенно велю выгравировать мой герб на серебре в неопределенном будущем!
