Элизабет Беверли - Щедрый дар
Это сработало. Ее сердце окончательно оттаяло. Гаррисон, должно быть, понял это, улыбнулся и быстро переместился на другой край дивана, ближе к Грейси, его колено нежно касалось ее бедра. И даже от этого ничтожного, почти невольного прикосновения стало гораздо лучше. Вот уже несколько недель ей не было так хорошо. Четыре недели, один день, три часа и двадцать семь минут, если точнее.
Не то чтобы она специально считала.
Он коснулся ее подбородка. Не в силах бороться с собой, Грейси повернула голову, его пальцы скользнули в ее волосы, она поднесла ладонь к его щеке, с наслаждением ощутив тепло кожи. Сердце забилось чаще, когда она вспомнила, что случилось, когда она вот так же прикасалась к нему. Его зрачки стали шире и темнее, губы приоткрылись, дыхание замерло. Но он не сдвинулся ни на дюйм. Это сделала Грейси. Взяла его за руку и повела в спальню. Едва она обернулась взглянуть на него, он заключил ее в объятия и прильнул к губам. Целовал нежно и страстно, с любовью, долго-долго не отпуская. Грейси прижала ладони к его груди, ей так нравилось чувствовать, как бьется его сердце под ее рукой, так же часто, как ее собственное. Вскоре пальцы переместились к пуговицам рубашки и начали расстегивать их. Он опустил руку к единственной крупной пуговице на ее жакете и расстегнул. Удивился, обнаружив, что под ним только бюстгальтер. Почувствовал прилив возбуждения, оторвался от ее губ и торопливо снял жакет, чтобы полюбоваться на нее. Она, расстегнув молнию на юбке, сбросила ее на пол. Кружевной бюстгальтер и трусики были почти прозрачными, не оставляя шансов воображению. Увидев ее практически обнаженной, Гаррисон глубоко и шумно вдохнул и медленно выдохнул.
– Ты всегда носишь такое под одеждой?
Она кивнула.
– Значит, нечто подобное ты носила в Нью-Йорке и Цинциннати?
– Да. Только иногда на мне были чуть более откровенные вещи.
– А ты, похоже, не просто девушка по соседству, ведь так?
Вопрос привел Грейси в замешательство.
– О чем ты?
– Ни о чем. Просто…
Он запнулся, расстегнул рубашку до конца и, сбросив ее с плеч, снова притянул Грейси к себе, словно в пылком танго, что означало невероятную близость, пьянящую сокровенность и головокружительное возбуждение. Будто танцуя, сделал несколько шагов, подведя ее к постели, развернул и наклонил. Вдыхая запах ее кожи в нежном месте, где шея плавно переходит в плечи, одновременно скользил рукой по ноге, каждую секунду зажигая все новые огоньки страсти. Его ладонь устремилась вверх, минуя сладостные дюймы на пути к горячему, влажному, вожделенному лону.
Грейси буквально замерла в предвкушении прикосновения, у нее перехватило дыхание, едва он дотронулся, уверенно и твердо, до ее плоти через барьер тонкой ткани. Медленно и аккуратно поднял ее и выпрямился сам. Теперь оба стояли, он продолжал ласкать ее сквозь трусики. Она не слишком твердо держалась на ногах. Постепенно, едва заметно направляя ее, он сделал так, что скоро они лежали в постели лицом друг к другу. Он целовал ее, ласкал, пробираясь пальцами под кружево белья. Грейси чудесным образом удалось сохранить достаточно самообладания и расстегнуть его ремень и молнию на джинсах. Она запустила руку внутрь и обхватила его ладонью, медленно двигая рукой вверх-вниз.
Они целовались долго и упоительно, услаждая друг друга прикосновениями рук, действуя языком смело и ловко, как и искусными пальцами. Когда почувствовала приближение оргазма, она отдернула его руку, стараясь замедлить темп. Он, казалось, понял ее намерение и воспользовался моментом, чтобы снять с себя остатки одежды. Грейси последовала его примеру, потом склонилась над кроватью и развернулась. Гаррисон в мгновение ока оказался позади нее, обнаженной и прекрасной, объял ладонями ее груди и двигался членом между ее бедер, готовый ворваться туда, где только что были пальцы. Она громко вздохнула, когда он лаская ее груди и сжимая пальцами соски, вошел в нее умелым движением, медленно и глубоко, и снова, и снова, и снова. В какой-то момент вдруг остановился, не позволив ей или себе дойти до оргазма, уложил ее на кровать.
Лег рядом с ней, она села на него и стала двигаться назад, чтобы он снова мог войти в нее. Он остановил ее, придвигая к себе, выше и выше, пока ее горячая чувственная плоть не оказалась над его головой. Она поняла его намерения, однако не успела подготовиться. Он притянул ее вниз, прильнул ртом, прижимая язык к влажной плоти, которую уже успел довести до крайнего возбуждения. Грейси уносилась в другое измерение, где мысли бесследно испарились, и она могла только чувствовать, остро, неистово, не помня ничего вокруг от сладостной эйфории.
Пока его язык ласкал, дразнил ее, ладони сжали ягодицы, а пальцы заскользили к изящной линии, что разделяла их, и вот уже гладили чувствительную кожу, кончик пальца кружит вокруг нежного ореола между ними. От ощущений, которые охватывали ее всякий раз, когда он оказывался совсем близко к горячему сокровенному месту, все внутри сжималось, сильнее сковывая ее. Когда наконец его палец проскользнул внутрь, а язык одновременно продолжал двигаться в ней, она не сдержалась и вскрикнула. Никогда еще она не испытывала такого взрыва восторга и вожделения. Едва пик возбуждения стал ослабевать, Гаррисон попробовал снова, проникнув немного глубже, потом еще раз, еще глубже, и еще, волны нового несказанного удовольствия накрыли ее второй раз.
Она вновь громко вскрикнула, когда тело содрогнулось от сильных незнакомых ощущений. Гаррисон повернул ее на спину, схватил за лодыжки, развел ноги и положил их себе на плечи. Затем приподнял с кровати, чтобы снова вонзиться глубоко в ее плоть.
Третья, неминуемая волна наслаждения стала нарастать внутри Грейси, когда он, прижимаясь к ней, владея ею, распалялся все сильнее и сильнее, двигался все быстрее и быстрее, пока она не рухнула на постель, обессиленная и объятая блаженством. Гаррисон упал рядом с ней. Когда они пытались отдышаться и подобрать в тумане мыслей хоть что-то вразумительное и подходящее, ей вдруг стало интересно, будет ли с ним так всегда. Настанет ли когда-нибудь время, когда сладостные любовные утехи больше не будут столь пылкими и взрывными, когда они уже не будут чувствовать столь непреодолимого испепеляющего влечения.
Впрочем, подумав об этом, Грейси лишь улыбнулась. Неизвестно откуда, но она точно знала, что у них еще много времени, чтобы снова и снова открывать друг друга, заниматься любовью. И множество чувств. Множество шансов.
Она посмотрела на него. Глаза закрыты, влажные волосы сбились в острые пряди, грудь вздымалась и опускалась от частого неровного дыхания. Шанс, только шанс – вот все, чего она хотела от него. И только это должна дать ему взамен.
– Я люблю тебя, Гаррисон Сейдж.
Он открыл глаза и улыбнулся.
– Я люблю тебя, Грейси Самнер.
Когда дело касается любви, даже четырнадцать миллиардов – да-да, миллиардов, а не миллионов – долларов имеют право на шанс.
Эпилог
В Квинсе, на Рузвельт-авеню шел снег. Крупные узорчатые хлопья кружились в порывистом танце вокруг Грейси, стоящей на краю пустыря, где в скором времени должна была появиться педиатрическая клиника. Ей нравилось смотреть на снег. Было в нем что-то многообещающее, чистое, подлинное и непритворное, внушающее надежду. «Все будет хорошо».
И все действительно сложилось хорошо. Клиника стала последним вложением миллиардов Гарри Сагаловски. За последние десять месяцев она истратила его деньги на сотни различных проектов и тысячи учреждений, призванных изменить жизни миллионов людей. Она путешествовала по стране, принимала участие в церемониях закладки фундамента и открытия с торжествами и разрезанием ленты. Она посещала дошкольные учреждения, школы и колледжи, собрания в церквях и синагогах, храмах и мечетях. Ее даже приглашали на пару свадеб и возведение фермерского хозяйства, которым помогло состояние Гарри.
Она собственными глазами наблюдала за тем, как деньги, направленные в правильное русло, вершат добрые дела. Гарри ошибался, считая, что деньги – корень зла. Это справедливо для жадности. А верно и справедливо потраченные деньги могли создать почти идеальный мир. Она надеялась, что теперь Гарри спокоен, где бы ни находился.
– Не лучшая погода для закладки фундамента, – заметил чрезвычайно элегантно одетый Беннет Тэрент.
Гас Файвер был практически отражением Тэрента, в пальто на несколько тонов светлее. Ренни Твигг, одетая в шерстяное пальто в красно-черную клетку, подхваченное поясом на талии, почти подтвердила первое впечатление Грейси о ней, как о человеке, работающем на свежем воздухе в клетчатой фланелевой рубашке.
На ее фоне Грейси чувствовала бы себя бледной и безликой в кремовом пальто от Диор пятидесятых годов, если бы Гаррисон не смотрел на нее жадно и соблазнительно, как еще сегодня утром, когда она вышла из ванной комнаты, завернувшись лишь в полотенце. Странно, ведь она уже столько раз выходила из ванной в одном полотенце. Что особенного было в сегодняшнем дне?
