Кэти Келли - Мужчины свои и чужие

Но вскоре оказалось, что может быть и хуже. На следую­щей неделе Эмма уже была готова к встрече с Элионор и дала себе зарок не плакать. Только пустая трата времени.

– Все дело в силе воли, верно? – спросила она. – У меня есть сила воли, но я ею не пользуюсь, позволяю им отобрать ее у меня.

Элионор наклонила голову. «Она часто так делает, – по­думала Эмма. – Это означает „поподробнее“. При этом она не произносит ни слова».

– Я могу сказать отцу «отстань», но не делаю этого, по­тому что стоит мне увидеть его, как я снова ощущаю себя четырехлетней.

– Вам станет легче, если вы скажете ему «отстань»? Эмма подумала.

– Может, и нет. Он разозлится, но стоит ли овчинка вы­делки? Отец моей подруги Ханны алкоголик, и она часто го­ворила ему отстань, но у них совсем другие взаимоотноше­ния.

– Ханна – та самая подруга, с которой вы познакоми­лись во время отпуска? – спросила Элионор.

– Да, – ответила Эмма. – Она беременна.

И по ее лицу сразу же потекли слезы. Она не рыдала ис­терично, а молча плакала, как будто слово «беременна» про­рвало плотину.

– Простите, я опять разревелась, – прошептала она. – У вас на меня салфеток не хватит…

Элионор дала ей выплакаться.

– Вы с кем-нибудь говорите об этом? – спросила она. – Плачете в чьем-нибудь присутствии?

– Да, однажды я заплакала при Ханне и Лиони, когда мы были в Египте. Я тогда была уверена, что беременна… Все спрашивают, есть ли у меня дети! – хрипло добавила она. – В супермаркете одна женщина спросила. В воскресенье в доме родителей одна родственница поинтересовалась, когда я заведу ребенка. Мне это обрыдло! Так и хочется всем ска­зать: пошли к черту!

– Вам необходимо научиться говорить то, что вы думае­те, – уверенно сказала Элионор. – Вы должны сознавать, что, если это расстраивает или удивляет других, это не ваша; проблема. Ваша проблема – что вы чувствуете. А их реак­ция – уже их проблема. Вы не можете нести ответственность за чувства других людей.

Эмма удивленно смотрела на нее. Она действительно никогда не решалась сказать, что чувствует. Только через несколько секунд она сообразила, что следует признаться в этом вслух.

– Я и в самом деле никогда не говорила, что чувствую или чего хочу. Только очень редко и вполне определенным людям. Не знаю, почему.

– Вы постоянно ждете одобрения, – сказала Элио­нор. – Даже если вы на что-то очень болезненно реагируете, вы молчите. Вы ждете и гадаете, чего хотят другие, а затем приспосабливаете к этому свои потребности. И вы знаете, что если раскроете рот, то скажете то, что они от вас ждут. Но зачем вам это? Какая от этого польза, раз вы подчиняете свой желания другим? Теперь припомните: нет ли среди ваших знакомых кого-нибудь, кто бы всегда говорил людям то, что думает? Человека, которому не придет в голову ска­зать, что он хочет бокал белого вина, потому что бутылка с белым вином открыта, когда на самом деле ему хочется крас­ного?

– Кирстен. Она всегда так поступает.

– И люди ее одобряют?

– Ну да, ее все обожают. Она очень переменчива, но всегда говорит, что думает.

– Вот и вы можете поступать так же, и все равно вас будут любить и одобрять. Почему бы вам не попробовать? Вы же не считаете себя менее способной внушать людям любовь, чем Кирстен? Или вы думаете, что ей это сходит с рук, а вам не сойдет?

– Если честно, то да, я именно так считаю, – призналась Эмма. – Это неправильно, да?

– «Правильно» или «неправильно» тут ни при чем, – по­яснила Элионор. – Но для вас такое поведение не годится. Оно отрицательно на вас сказывается. Вот что мне еще ска­жите: что говорят врачи по поводу вашего бесплодия?

Эмма замерла.

– Я не обращалась к врачам, – призналась она.

– Нет? – Элионор даже не удивилась.

– Понимаете, мне не хотелось ни с кем говорить об этом…

Элионор все еще выжидающе смотрела на нее.

– Никто не говорил, что я бесплодна, – наконец вымол­вила Эмма. – Я сама знаю, вот и все. Хотя и не могу объяс­нить, откуда я это знаю.

– Значит, вы никогда не обращались к врачу, потому что знаете это без всяких анализов? – уточнила Элионор.

– Совершенно очевидно, что я не могу иметь детей! – упрямо твердила Эмма.

– Почему?

– Потому что не могу! Потому что за долгие годы этого не случилось, вот почему, – устало закончила Эмма. – Разве не бывает так, что вы просто что-то знаете – и все?

– Иногда, – без особого энтузиазма согласилась Элионор. – А вы часто что-то знаете вот так, интуитивно?

– Да нет! – раздраженно отозвалась Эмма.

Разговор начинал ей надоедать. Элионор как будто сомневалась в ее словах. Неужели и она не принимает ее все­рьез?..

Часы Элионор звякнули. Время истекло, и Эмма обрадо­валась, что можно уйти.

По дороге домой Эмма, как обычно, прокручивала все в голове. Что больше всего ее удивило, так это то, что Элионор не восприняла проблему ребенка в качестве основной причи­ны ее визита. Она явно считала, что главная проблема значи­тельно глубже.

Эмма вздохнула. Тот, кто полагает, что говорить о твоих бедах приятно, не в своем уме!

Она рассказала Питу о своих визитах к психотерапевту в следующее воскресенье, утром, когда они ехали в машине на ленч к ее родителям.

– Ты не думай, я не рехнулась, – сказала Эмма, уставив­шись прямо перед собой. – Просто у меня… возникли неко­торые проблемы.

Пит нашел ее руку и крепко сжал.

– Я не думаю, что ты рехнулась, Эмма, – мягко сказал он. – Я знаю, последнее время тебе тяжело приходится с ма­терью и… вообще.

Даже сейчас она не решалась сказать ему, как сильно хочет ребенка. Пит вообще никогда не говорил на эту тему – наверное, боялся ее расстроить.

– Я хочу одного: чтобы мы были счастливы, милая. И если ты нашла кого-то, с кем можно поговорить, то это просто замечательно. Жаль только, что ты не можешь пого­ворить со мной. Ведь ты для меня – самый главный в мире человек. Я тебя люблю.

Эмма кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Я могу поговорить с тобой, Пит, – наконец сказала она. – Просто мне самой еще надо кое в чем разобраться, и это легче сделать, поговорив с кем-то, кто меня не знает и никак со мной не увязан. Ты не сердись на меня за это. Дело не в нас с тобой, Пит. Я ужасно тебя люблю, ты ведь знаешь.

– Я знаю, глупышка. Если бы я думал, что у нас пробле­мы, я бы сам потащил тебя к семейному врачу. Я не могу тебя потерять, Эм. Я знаю, тебе тяжело приходится с отцом и матерью и… – он помолчал, – со всеми этими пережива­ниями из-за ребенка.

– Откуда ты знаешь? – тихо спросила она.

– Надо быть слепым, чтобы не заметить, как ты хочешь забеременеть, Эмма. Я знаю, ты любишь детей, но на все нужно время.