Выбор (СИ) - Дейс Джули

Он распахивает дверь, что оказывается туалетом, где присутствует несколько парней, и взглядом заставляет их смыться, не услышав что-то против. Только когда мы остаёмся одни, он обращает взгляд ко мне.

— Я беременна, — выпаливаю раньше, чем он задаёт вопрос.

— Что за хрень? С ума сошла?

— Я беременна, Ал… Я сделала тест утром.

— Черт! — рычит он, после чего бьет по стене рядом, из-за чего вздрагиваю. — Сколько раз?

— Три…

— Три раза не предохранялась!?

— Три дня не предохранялась…

— Твою мать, Эм! — рычит Алестер. — Когда?

— В выходные на курорте… потом в Нью-Йорке… и тут… Это я виновата…

— Дерьмо, ты не можешь быть единственной виноватой. Он тоже в этом участвовал!

— Я… — мне становится ещё больней и страшней, потому что сейчас разочарую лучшего друга. — Я сказала, что принимаю таблетки.

— Нахрена ты это сделала!?

— Потому что идиотка! — срываюсь на крик, который сочетается со слезами, но терпеть его нравоучения ещё хуже.

— Ты сказала ему об этом? — стиснув зубы, спрашивает он, но я думаю лишь о том, что сказал Эйден. Это провоцирует Алестера повысить голос: — Ты сказала ему об этом!?

— Да… — безжизненно, киваю я.

— Он, конечно, побежал радоваться?

— Он зол…

— О чём ты думала, Эмма?

Алестер с раздражением и хорошей приложенной силой пинает дверь кабинки туалета, которая громко хлопает и едва не срывается с петель. Он запускает пятерню в волосы и одёргивает их, устремляя взгляд в мою сторону. Тот же холодный взгляд, что недавно принадлежал Эйдену. Моё дыхание вновь сбивается, ведь становится вдвойне больней.

— Нет, черт возьми, чем ты думала!?

— Мне не нужны нотации! — выкрикиваю, в сердцах злясь на всё живое, особенно на себя. — Я не хочу это слушать!

Вылетаю за дверь, что приводит Алестера в большее бешенство.

— Эмма, вернись! — яростно орет он, выбегая следом. — Куда ты, мать твою, собралась?

Он ловит моё запястье и стискивает так, что кожа начинает полыхать буквально за долю секунды. Новый поток слез брызгает из глаз теперь уже от физической боли. Это возвращает в прошлое и пугает. Стоит моргнуть, чтобы исчез Алестер и восстановился образ отца, который не видел никаких границ. Впервые чувствую себя немного сильной, вероятно, благодаря отчаянию и гневу на саму себя. Вырываю руку с такой резкостью, что перед глазами начинают плясать звёздочки.

— Не трогай, — шиплю я. — Единственный человек, от которого ждала поддержки… но ты туда же.

Разворачиваюсь и устремляюсь к выходу. Алестер больше не торопится остановить меня. Он занимает позицию Эйдена, а это говорит о том, что у меня ни осталось никого. Я совершенно одна.

Не знаю, куда, но я продолжаю идти. Путь размыт и неизвестен, это не мешает ногам, они отказываются останавливаться. Только когда тело сковывает холод, понимаю, что выбежала из университета без верхней одежды. Но обморожение не то, что действительно пугает. Я мысленно возвращаюсь назад и перед глазами предстаёт образ Эйдена, который смотрит на меня с холодом и отвращением. Моментально на место всех внутренних чувств и физических ощущений приходит острая боль. И винить за эту боль можно только себя. Я не желаю возвращаться в квартиру, где будет ждать Алестер, и, возможно, Эйден. За минуту принимаю решение уехать туда, откуда бежала и куда никогда не хотела возвращаться. Кажется, сейчас я могу дать отпор. Либо надеюсь, что некоторые ситуации имеют свойство закалять и делать сильней.

В том же виде, в котором сбежала, ловлю такси и называю адрес вокзала. Идти больше некуда. Есть только одно место.

Глава 36

Ничего не изменилось. Этот дом остаётся в прежнем виде: идеальный снаружи, гнилой внутри. Никто не знает, что происходило и продолжает происходить в его стенах. Если бы была возможность увидеть душу, то на месте был бы пепел или пустырь, на котором не росло ничего живое. И я снова перед ним, встречаюсь с самым главным страхом глаза в глаза. Последний раз я побоялась обернуться и взглянуть, пообещав себе, что никогда не вернусь, даже если придётся жить на улице. Но что я сделала? При встрече с первой сложностью, прибежала сюда, не найдя ничего лучше.

Уже пять минут я стою на месте и не решаюсь сделать шаг, смотря на него с тропинки для пешеходов. Я даже не решаюсь ступить на подъездную дорожку, как будто она способна поглотить. Эта дурацкая мысль появилась из ниоткуда, я словно попала в мультик, который видела в детстве. Я не помню его название, но точно знаю, что внутри живёт такое же чудовище, как и в том мультике. Каждая клеточка тела давно покрылась гусиной кожей то ли из-за страха, то ли из-за холода. Всё давно перемешалось. В нашем тихом районе пусто и мрачно, хотя он вовсе не мрачный. Вокруг домики светлых оттенков, что делает его достаточно уютным. Наверно, для всех, кроме меня и Алестера, которые жили в пекле ада.

Я всё же нахожу в себе остатки сил и двигаюсь в сторону парадной. Сомнения и страх одолевают, но приказываю себе не останавливаться. Я всегда сбегаю, больше не могу.

Дёргаю дверную ручку и она сразу поддаётся. Дверь открывается, словно приглашает войти, но я оборачиваюсь и бросаю взгляд в ту сторону, откуда пришла. Я похожа на вора, которому выпала удачная карта и все замки были открыты. Плохо, что это может быть всего лишь ловушкой. Ступаю на паркет, который тут же отзывается и уведомляет всех о том, что кто-то пришёл. Но никто не появляется. В доме тишина, как будто единственное живое существо внутри — это я. Закрываю глаза и делаю ещё один шаг, следом за которым третий и четвёртый. Дверь за спиной закрывается, оставляя меня в клетке.

— Пап? — осевшим от страха и пролитых слёз голосом, зову я, но никто не откликается. Вокруг по-прежнему тишина, а по сторонам пусто.

На кухне чисто, в гостиной тоже, я сразу обращаю внимание на новый диван, подлокотники которого пугают больше всего, ведь они деревянные. И не факт, что на одном из них не останутся мои мозги. Подобная мысль заставляет вздрогнуть и перепугаться, покрывшись новым слоем мурашек. Делаю очередной глубокий вздох и пячусь спиной к лестнице, по которой торопливо добираюсь до второго этажа и спешу скрыться в своей спальне.

Меня пугает тишина, чистота и пустота, которые встретили. В комнате тоже прибрано. Как будто кто-то ежедневно смахивает пыль, и этот «кто-то» точно не может быть отцом. Я принимаю самое просто решение: не показываться из собственной комнаты, скрывшись от всего мира. Моим пристанищем оказывается изголовье кровати, что упирается в угол стены. Туда я забиваюсь и не двигаюсь, включив только телефон, который выключила по пути, чтобы он утих и перестал получать бесконечное количество сообщений и звонков. И сейчас их только увеличилось, но я не читаю и не перезваниваю, даже не смотрю, кто звонил. Кто угодно: Алестер, Фил, Вики, Шон, Эйден, хотя, знают только двое, поэтому Алестер легко может одолжить телефон у любого человека, прикрыв просьбу глупостью.

Я не чувствую ни голода, ни жажды, ни холода, ни боли. Ничего. Я ощущаю себя неживой. Как будто всё забрали и оставили лишь пустую заготовку. Наверно, так даже лучше. Я устала от всего окружающего. Экран телефона загорается, на нём высвечивается незнакомый номер, но всё, что делаю — переворачиваю его лицевой стороной к постельному белью и сворачиваюсь вокруг подушки. Я не занимаю даже треть кровати, вжавшись в стену так плотно, насколько могу.

Приоткрываю глаза только тогда, когда за окном темно, снизу доносится пара голосов, один из них похож на яд. Он моментально проникает в кровь и парализует, словно был получен укус змеи. Ничто не способно сдвинуть меня с кровати, я не изменила положение, в котором провалилась в сон. Лишь на секунду поворачиваю экран телефона и смотрю время, которое добежало до одиннадцати, а количество пропущенных звонков и сообщений перевалило за трехзначное число. Этот факт всё равно не заставляет меня разблокировать экран и посмотреть. Вновь отодвигаю его в сторону и проглатываю слюну, чтобы хоть как-то побороться с засухой в горле. Только резкий женский вскрик провоцирует меня подскочить, но он тут же затихает и всё становится тихо, как было до этого. Те же приглушённые голоса, хотя я сразу слышу изменения в том, что принадлежит папе: он стал ядовитей, от чего начинает знобить. И вот я снова прячусь в темном укромном уголке своей комнаты. Обычно я выбирала шкаф, куда можно было забиться и спрятаться за одеждой, сейчас о моём присутствии в доме знаю только я сама. Вряд ли он заходит сюда и смотрит на рамки с фото, оплакивая и тоскуя по мне.