Колючка и стихоплёт - Татьяна Грачева
Женщина покачнулась, будто под порывом ветра, неосознанно прижав руку к расстегнутому вороту плаща. С её румяного лица тут же схлынули все краски.
Затянувшуюся паузу нарушила Катя.
— Малика Андреевна, не могли бы вы позаниматься со мной перед экзаменами? — Она недоуменно оглядела замершую в ступоре маму, не понимая, почему та молчит, обещала же договориться о репетиторстве?
— К сожалению, вынуждена отказать, у меня диплом на носу, лишним временем не располагаю.
Малика пытливо всматривалась в лицо матери, пытаясь обнаружить сходство с собственным лицом. Не смогла. Слишком много она взяла от темноволосого смуглого Профессора, победившего легкомысленную Леру на уровне генотипа.
Катя дёрнула маму за руку, заставляя сдвинуться, мучительно стыдясь её странного поведения перед учительницей.
— Ну, тогда мы, в общем, пойдём, — промямлила она, торопливо спускаясь по ступенькам.
Малика смотрела вслед удаляющимся фигурам: тоненькой воздушной и округлой приземлённой, ощущая, как обида на мать переходит на новый уровень, углубляется, погружаясь куда-то в подсознание. Вот она и встретилась с той, что подарила ей жизнь, но на этом посчитала материнский долг выполненным.
Малика медленно побрела к остановке. На семинар она, естественно, уже не успевала. Вернувшись в общежитие, устало рухнула на кровать, не снимая куртку.
— На тебе лица нет.
Малика открыла глаза, повернула голову и встретилась глазами с Элей. Событие со Стасом они умудрились пережить безболезненно для их дружбы. Видимо, сказалось отсутствие чувств со стороны Малики и искреннее раскаяние Эли.
— Устала, — откликнулась Малика, снова смежив веки.
Эля приблизилась, коснулась ладонью её лба, проверяя температуру.
— Выглядишь больной.
— Такой я себя и чувствую.
Эля села на край кровати. Видеть шумную энергичную Малику потухшей и тихой она не привыкла, хотя именно за последние месяцы они особенно сблизились. У Малики, вечно занятой своим лучшим другом, обычно не оставалось ни сил, ни времени на другие развлечения. Теперь же она внимательно выслушивала Элю, когда та в очередной раз подозревала Стаса в измене. Поддерживала её, скармливая мороженое за просмотром романтических комедий.
— Вы до сих пор с Кириллом не помирились?
Малика накрыла ладонью глаза, скрывая выступившие под ресницами слёзы, сказала, тщательно контролируя голос:
— Нет. Мы давно не виделись.
Эля печально вздохнула:
— А ты бы его простила?
Малика не ответила, отвернувшись к стене, подтянула колени к груди. Эля вернулась на свою кровать, зная по опыту последних месяцев, что Малика будет плакать, тщательно сдерживая всхлипы и заглушая рыдания скомканным одеялом. От этих безуспешных стараний плач становился ещё горше, но Малика не разрешала себя жалеть.
Ещё недавно она была уверена, что ответ на вопрос Эли: «однозначно нет». Но чем больше времени проходило со дня ссоры, тем сильнее ощущала нехватку Кирилла. Злость на него истончилась, потеряв остроту, а тоска стала невыносимой и какой-то беспросветной. Время не торопилось лечить.
Малика наизусть помнила график соревнований гребцов и знала, что Кирилл сейчас на очередном чемпионате. Оправившись после травмы, он с удвоенным рвением погрузился в тренировки, навёрстывал упущенное время, чтобы к следующей олимпиаде прийти в боевой готовности и получить заветную медаль.
Ещё через месяц Малика, не дожидаясь извинений Кирилла, сама нашла для него оправдание: он интуитивно почувствовал, что Стас бесхарактерный слабак и алчный подлец, раз уж так легко продал свои чувства к ней, поступился симпатией ради сомнительного заработка. Кроме боли и взаимного унижения, у них ничего бы не получилось. Так что Эдька действительно её спас.
За несколько дней до защиты дипломной работы Малика вернулась в родной город, чтобы навестить Молекулу. Она не признавалась самой себе, что едет к учителю как к единственному человеку, с которым можно, не стесняясь, говорить о Кирилле.
Пётр Петрович радушно принял Малику. Усадив на кухне, засуетился, раскладывая на столе всевозможные лакомства. Не забыл и про рахат-лукум. Когда он поставил турку на огонь, Малика словно ненароком поинтересовалась:
— Эдька вас навещал?
Пётр Петрович отвлекся от созерцания коричневой пенки всего на секунду. Мельком взглянул на Малику и хмуро выдохнул.
— Навещал. Через день после вечера встречи выпускников.
Сварив ароматный кофе, он разлил горячий напиток по маленьким чашкам и сел напротив. К своей порции не притронулся, смотрел на Малику одновременно с жалостью и злостью. Когда она почти допила кофе, не сдержался:
— Ты любишь Кирилла.
Малика вздрогнула, едва не уронив чашку.
— Естественно, он мой лучший друг, хоть и придурок редкостный.
Учитель слегка качнул головой.
— Я не вмешивался, ждал, что вы сами осознаете, примете… — он устало опустил плечи и, кажется, не планировал заканчивать мысль.
Малика наклонилась над столом, привлекая к себе внимание Петра Петровича.
— О чём вы?
Он задумчиво подпёр щёку, сказал веско, размеренно:
— Вам встретилась слишком большая любовь, неподъёмная. Не доросли вы до неё. Это огромное чувство оказалось вам не по размеру. Чересчур рано вы повстречали друг друга. Для такого чувства нужно созреть, чтобы принять полностью, всей душой. Слишком долго вы довольствовались только частью этой всепоглощающей любви, из-за тумана не видели бескрайнего моря, барахтаясь в прибрежных волнах. То, что смогли осмыслить, называли дружбой. «Лицом к лицу лица не разглядеть, большое видится на расстоянье[1]…»
Видно было, что озвученные мысли давно его беспокоили, и он был рад наконец выплеснуть их.
— Только не говорите, что вы тоже не верите в дружбу между мужчиной и женщиной, — привычно ощетинилась Малика.
— Верю, конечно. Но это не ваш случай. Вы никогда не были просто друзьями. Сами чувствовали, что этого мало, оттого и придумали себе родственные связи.
Малика вскочила, уже приготовилась спорить, но конвульсивно вздохнула и снова рухнула на стул.
— Ну вас на фиг. Не могу я его любить. У него глаза разные, и жрёт он как Робин Бобин Барабек[2].
— Малика, это и есть любовь. То, что ты чувствуешь. Это она самая.
— А он меня любит? — с опаской поинтересовалась она, избегая прямого взгляда.
— У него спроси.
[1] Строчки из стихотворения С. Есенина.
[2] Робин Бобин Барабек — персонаж шуточного стихотворения К. И. Чуковского. Крайне прожорливый джентльмен.
После разговора с учителем Малика вернулась домой и, обложившись исписанными страницами, надолго погрузилась в изучение черновиков Кирилла. Предыдущий год у стихоплёта выдался как никогда плодовитым. Она разложила помятые листы, пытаясь соблюсти хотя бы приблизительную очерёдность. Последние черновики она выпросила у него в конце января, но интересовало её другое стихотворение — его Малика
