Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая
Прикосновение сухих горячих губ будоражит. Мурашки расползаются по телу в ту же секунду.
Дрожу, впиваясь ногтями Яну в плечо.
Понятия не имею, как мы попадаем в мою квартиру. Как это получается? Когда?
Я оказываюсь прижатой к двери в собственной прихожей. Ян шарит ладонями у меня под платьем, закинув мою ногу себе на бедро.
Каждый поцелуй — разрыв снаряда.
Не соображаю, что творю и зачем. Мне просто нужно. Просто так чувствую.
Отдаюсь ему целиком и полностью, несмотря на то, что веки слипаются, а голова кажется слишком тяжелой.
Где-то с боку что-то падает. Ян возмущает и подхватывает меня на руки.
— Спальня где?
— Там, — вытягиваю руку в первом попавшемся направлении, ерзая у него на ширинке. Она и мне между ног впивается.
Ощущения, что пронизывают тело, подталкивают к краю. Еще немного и я точно сорвусь.
Ян находит спальню наугад, вжимает мое взбудораженное возбуждением тело в кровать, покрывая поцелуями шею и ключицы.
Вздрагиваю, чувствуя его руку у себя в трусах, и на инстинктах сжимаю бедра вместе.
Ян чувствует сопротивление. Прикусывает мой подбородок, но сразу проходится по коже в том месте языком.
— Что ты творишь? — бормочу ему в щеку, а у самой искры перед глазами, потому что его пальцы медленно сводят с ума.
— А ты? — перекатывается на спину, усаживая меня поверх себя, так и не доведя до оргазма. — Нельзя быть такой красивой, — стягивает с себя футболку и фиксирует ладони у меня на талии.
Чуть сжимает, проходится вверх-вниз и останавливается под грудью.
Оба замираем. Не знаю, куда деть руки, поэтому решаю закрутить волосы в пучок под пристальным взглядом карих глаз.
Ян в это время проходится большими пальцами по моей груди, скользит прямо по ноющим соскам. Улыбается.
Аккуратно скатывает бретели платья по моим плечам. Давит ладонью между лопаток, вынуждая прогнуться в спине. Наклонится. Сам тоже слегка приподнимается. Обхватывает пику соска губами, через ткань платья.
Сначала один, потом второй.
Издаю какой-то непонятный звук. Ян зарывается пальцами в мои волосы, и они рассыпаются по спине.
Столько всего в этот момент чувствую — злость, отчаяние, агрессию, удовольствие и дикое желание.
Он снова влез в мою жизнь. Снова подвел к краю.
Чуть шире развожу бедра и совершаю имитацию полового акта. Скольжу промежность по вздыбленному члену под плотной джинсовой тканью и сама пугаюсь последствий этих действий. Вот что я творю?
Зачем?
— Давай выпьем еще вина, — предлагаю, прижимаясь к его груди.
— Прям вот сейчас?
Ян обхватывает мое лицо ладонями, и присасывается к губам. Кое-как отлепляюсь от него и упираюсь ладонями в твердые плечи.
— Сейчас, — настаиваю, чтобы не пожалеть утром о содеянном.
— Ок, — заводит руки себе за голову. — Тащи.
— Прямо сюда?
Ян кивает. Слов не жду, сползаю с кровати и не удосужившись поправить платье бегу на кухню за вином. Выдергиваю ящик, беру оттуда штопор и возвращаюсь в комнату.
Крадусь в свою же спальню, словно воровка. Прислушиваюсь к каждому шороху.
Забираюсь обратно на кровати и сую Гиршу бутылку.
— Открывай.
— По-моему, только с тобой, можно бухать вместо секса.
Не особо понимаю претензия это или шутка, поэтому решаю не морочить себе голову.
— Я бокалы забыла, сейчас…
— Сиди, — хватает за руку и пьет прямо из горла.
— Эй, полегче, — отбираю бутылку, потому что он уже глотков десять из нее сделал, не меньше.
— Когда ты превратилась в алкоголичку?
Цокаю языком и делаю глоточек.
Ян сидит напротив меня. На нем только джинсы.
Даже в темноте рассматривает, иначе почему у меня щеки горят?
— Сними платье, — просит с легкой хрипотцой в голосе.
От его просьбы окутывает мелкой дрожью.
Бретели болтаются где-то на предплечьях, подол и так задран до живота. Я в принцепи почти голая. Куда еще?
Отрицательно мотаю головой.
— Попробовать стоило, — чувствую в его голосе улыбку.
Ян снова пьет вино, а потом ставит бутылку на тумбочку у кровати.
— Чего ты хочешь? — шепчу и вопреки собственным же запретам, двигаюсь ближе к нему.
Ян не теряется, усаживает на свои колени. Мы теперь лицом к лицу, и я прекрасно чувствую, что его возбуждение никуда не ушло. Возможно, стало только сильнее.
— Вернуть тебя в свою жизнь.
— А раньше? Ты мог бы сделать это раньше.
Гирш замолкает. Рассматривает меня. Гладит.
— Боялся, что оттолкнешь.
Хочется возмутиться, закричать, что нужно не бояться, а делать. Засыпать его претензиями. Обвинить в трусости, а потом припечатать тем, что между нами ничего и никогда не может быть. Поэтому он правильно боялся.
Все эти колкие фразы водят хороводы у меня в голове, но я молчу.
Ни слова не произношу. Просто дышу и прислушиваюсь к тому, как бьется сердце.
— Я тебя всегда любил, — выдыхает в губы, — даже когда сам этого не понимал, уже любил.
Сколько раз я думала, о том, что когда-нибудь у нас появится второй шанс? Миллионы.
Сколько раз рисовала в своем воображении, как приеду, он увидит меня и с ума сойдёт от любви? Миллиарды.
А теперь все это становится реальностью, которую я отталкиваю. Зачем? Чтобы страдать? Что бы быть вечной жертвой, как учили?
Кому нужна эта правильность? Кому от нее лучше?
— Рано говорить о любви, — прижимаюсь к его щеке своей. Обнимаю крепко-крепко.
Столько эмоций от этих объятий, слезы на глаза наворачиваются.
Оба замираем.
Глава 42
Меня рвет на части от накативших чувств. Их слишком много, я не справляюсь.
А Ян словно читает мои мысли. Обнимает. Зацеловывает и укладывает набок, крепко прижимая к себе.
Мы лежим почти без движений. Как той ночью в доме Иры, когда было можно все.
Только вот сейчас, можно гораздо больше.
Первая тянусь к его губам. Нас кроет одновременно, нежность превращается в вулкан.
Ян просовывает ногу мне между коленей и укладывает на спину.
— Я его сегодня все равно сниму, — шепчет, стаскивая с меня платье. — Охуенная, — прикусываем мочку уха, а у меня мурашки по всему телу.
Разве так бывает? Откуда во мне столько податливости? Я ненавидела его несколько лет. Проклинала и любила одновременно. До ломки, до хрипоты в голосе, от истерик в ванной. Любила и ненавидела.
А сейчас что? Слепое доверие.
