Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая
— Хочу дать тебе возможность реализоваться и не растрачивать талант по пустякам.
У меня в свое время такой возможности не было, как и поддержки. Поэтому я несколько лет тупо болтался как дерьмо в проруби, куда прибьет, в ту сторону и смотрел.
— Что за человек? — Ника переходит на шепот.
Мои пальцы все еще касаются ее подбородка. Поглаживаю большим и не могу отвести от Ники глаз.
— У отца Тима огромный холдинг. Я думаю, он будет не против посотрудничать, если увидит перспективы.
— А он увидит?
— Я уверен, что да.
Стираю слезу, скатывающуюся по Никиной щеке, и перемещаю ладонь ей на талию. Прикосновения абсолютно без интимного подтекста, но все равно прошибает. Разряд тока проходит сквозь тело, и я прикрываю глаза.
Впитываю в себя этот момент. Запоминаю все до мельчайшей детали.
— Ты был счастлив эти пять лет, Ян?
— Временами…
— Я тоже…
Глава 41
Ника
Божечки! Мамочки! Что происходит?
Зачем он так смотрит? Это же убийственно. Нечестно! Не в глаза, а в душу заглядывает. На винтики меня разбирает.
Как дышать? Как жить-то теперь?
Ну зачем он снова появился?
Я же смогла. Я же пережила. Справилась, блин!
Тогда почему меня так штормит? Почему я все еще на него реагирую?
Не отболело, не зажило до сих пор?
Я, когда сюда возвращалась, уверена была, что у меня новая жизнь. Та, к которой я стремилась, та, которая нравится. В конце концов та, в которой комфортно, черт его подери.
А теперь?
Снова бездна какая-то и душа в клочья. За что ты так со мной Ян? Хватит меня выбирать. Хватит мучать!
Замуж я, видите ли, вышла. Да после тебя у меня сердца не было. Ты его вырвал и с собой утащил, чудовище.
— Какое же ты чудовище.
Вздрагиваю, потому что понимаю, что вслух сказала.
Ян приподнимает бровь. Выглядит это постановочно и комично.
— Это почему?
— Не почему. Я домой хочу. Ты обещал, — отстраняюсь.
Его пальцы наконец-то больше меня не касаются. Но кожа на подбородке все равно горит.
Я чуть не умерла, когда он дотронулся. В голове стразу кинолента воспоминаний. До тошноты ярких, будто все это между нами только вчера было.
Медленно начинаю задыхаться. Еще десять минут наедине с Гиршем, и точно с ума сойду.
К счастью, Ян встраивается в поток автомобилей. Ведет машину расслабленно, будто его вообще не трогает происходящее, зато я, как на иголках, места себе не могу найти, ерзаю и постоянно оттягиваю платье вниз, чтобы прикрыть колени.
Не раз уже заметила, что он на мои ноги пялится. Маньяк-озабочка!
Остаток пути мы молчим. Я смотрю в окно, и лишь иногда даю волю своим желаниям — мельком поглядываю на Яна. Он это чувствует, и каждый раз поворачивает голову в мою сторону. Приходится прятать взгляд и делать вид, что ему показалось.
Цирк какой-то. Ей-богу.
У дома ситуация достигает пика абсурда. Как только он припарковывает машину, то сразу выходит на улицу. Огибает капот и открывает мне дверь.
Наблюдаю за происходящим откуда-то со стороны.
Дрожу, убеждаю себя, что не стоит, но все равно вкладываю свою ладонь в его поданную руку. Но не дурочка ли?
К чему эти жесты галантности, когда в прошлом мы прекрасно станцевали на костях друг у друга.
Мы были глупые, слишком юные, слишком эмоциональные, и самое ужасное, упертые, как бараны. Оба.
— Обещай, что подумаешь над моим предложением.
Ян поглаживает тыльную сторону моей ладони большим пальцем. Все, что могу, это кивнуть, не издав ни звука.
Сердце ошалело скачет по груди. Я бледнею, а потом краснею от переизбытка чувств.
— Хорошо. Но обещай, что не будешь больше лезть в мои дела. Я разберусь сама, не маленькая уже.
— Обещаю.
Ян кивает. Смотрит на меня сверху вниз. Я на восьмисантиметровой шпильке, а все равно ощущаю себя рядом с ним малюсенькой.
— Не пригласишь? — Гирш оглядывается на дом, улыбается.
На улице уже смеркалось. Зажглись фонари.
Двор пуст. Только мы.
— С какой целью?
Ян пожимает плечами, и будто еще сильнее стискивает мою ладонь в своей.
— Уснуть сегодня не смогу, — звучит из его уст даже мило.
— Ты знал, что я там буду? С Шамаевым, в твоем кабинете, — перевожу тему.
— Нет. Это было неожиданно…
Меня удовлетворяет его ответ. Я ему верю. Хотя моя главная ошибка прошлого именно вера. Я слишком часто ему верила, даже тогда, когда не стоило.
— Для меня тоже. Особенно детский плач.
Ян хмурится, сводит брови к переносице, а потом начинает смеяться.
Морщусь, потому что его смех звучит резковато. Так, будто он надо мной смеется.
— Ты решила, что это мой ребенок?
— Прекрати ржать, — щеки сами собой надуваются от обиды. Он все-таки надо мной, не козел ли?
— Прости. Это Настя была — внучка Вершинина. Врач моей матери. Помнишь, я рассказывал? Они расписались.
И доверили тебе ребенка? Слова так и просятся сорваться с губ, но я держу язык за зубами. Просто представить не могу Яна с ребенком. Это же какая-то параллельная вселенная, не иначе.
— Что-то припоминаю.
Оглядываюсь на подъезд, потом смотрю время на циферблате гиршевских наручных часов.
Пора уходить. Хватит на сегодня общения. Голова все еще кружится от вина. Я с легкостью могу наделать глупостей.
— Я пойду, — делаю шаг в сторону дома, но Ян продолжает удерживать меня за руку.
Смотрю на переплетение наших пальцев. Как это получилось?
— Не хочу тебя отпускать.
Сглатываю, к горлу подступает ком, а сердцебиение учащается.
Ян наступает. Оказывается ко мне вплотную. Я вдыхаю запах его туалетной воды, кажется, это черная смородина и что-то еще.
Меня штормит. Устоять на шпильках становится с каждым вздохом труднее.
Охаю, когда его рука ложится мне на талию, и закрываю глаза.
Внутри бушую эмоции. Они слишком противоречивые. Одна часть меня хочет сорваться и прижаться к его губам, другая же, сверкая пятками убежать домой.
Правда на задворках сознания маячит третий вариант — поцеловать, а потом списать произошедшее на выпитое вино.
Только вот сколько я буду прятаться от себя? Сколько раз прибегну к таким дурацким решениям?
— Хочу тебя поцеловать, Ника.
Распахиваю глаза. Наши лица непозволительно близко теперь.
— Можно?
Он так на меня смотрит, что пальчики на ногах поджимаются. В его глазах коктейль из чувств. Они
