Сладостное заточение - Нева Олтедж
Захара всегда могла поставить меня на колени. Ради нее я проведу всю жизнь на коленях. А теперь заткнись и дай мне спокойно полакомиться киской моей будущей жены. Пожалуйста.
Мне нравится, как это звучит в настоящем времени, а не в будущем. Наша жена. Завтра был бы прекрасный день, чтобы устроить свадьбу.
— Хорошее предложение, — бормочу я в киску Захары.
Взяв ее сладкий бутон в свои губы, я сосу его — жестко — удивляясь тому, как она разбивается вдребезги. Разбивается для меня на части со смесью протяжных стонов и тяжелого дыхания. Она так чертовски красива. Такая моя. Упиваясь ее видом, я осторожно опускаю ее ноги на шикарный диван и провожу ладонью по ее разгоряченному центру. Все еще мокрая, хотя я сделал все возможное, чтобы слизнуть каждую каплю.
По ее телу пробегают мурашки, когда я встаю и расстегиваю ремень. Она наблюдает за тем, как я расстегиваю молнию на брюках, с лукавой улыбкой, пляшущей на ее губах. Перевернувшись на живот, а затем встав на четвереньки, она подмигивает мне через плечо.
— Сделай все, что в твоих силах, — поет она, виляя задницей.
Я огрызаюсь.
Хватая ее за бедра, я одним мощным толчком вхожу в нее, погружаясь по самые яйца. Ее страстные крики отдаются эхом, когда она кончает. Я продолжаю входить в нее сзади, потеряв для себя весь мир и все остальное, кроме моей женщины.
Моя.
Моя ладонь скользит вверх по ее спине, скользя вдоль ее нежного позвоночника.
Только моя.
Ее киска так крепко сжимает мой член, что каждый рывок посылает ударную волну сквозь меня. Каждое из моих нервных окончаний кажется обнаженным, сырым и горящим. Мои легкие сжимаются. По всему телу разливается жар.
Мой воздух. Моя любовь. Мой мир.
Она дрожит под моей ладонью, когда ее оргазм достигает ее. С гортанным рычанием, нарастающим в моей груди, я увеличиваю темп, полностью теряя чувство реальности. Врезаясь в ее тесную киску снова и снова, я позволяю реву вырваться наружу, когда я взрываюсь в ее жидком ядре.
Моя Захара.
Все еще содрогаясь от силы своего освобождения, я неохотно вытаскиваю член, а затем наклоняюсь, чтобы быстро поцеловать ее правую ягодицу.
— Малышка? Ты в порядке? — Я провожу губами по другой полушарии и тоже целую ее. А затем игриво покусываю эту восхитительную задницу, прежде чем уложить Захару на диван. — Я был слишком груб?
— Никогда. — Наблюдая за мной из-под полуприкрытых век, пока я поднимаюсь и убираю свой член, она вздыхает. — Я просто не смогу ходить некоторое время, — говорит она, и довольная улыбка озаряет ее лицо.
Развалившись голышом на изысканном предмете мебели, который я выбрал для ее магазина, мой ангел — не что иное, как чистое искушение. Я никогда не насытюсь ею. Никогда не утолю свою жажду. Я могу быть свободным человеком, готовым прожить свою жизнь, но я все еще пленник, скованный нерушимыми цепями. Пленник этой великолепной женщины, которая пленила мое сердце. Которая укротила мою душу. И нет более сладкого чувства. На всю оставшуюся жизнь я ее добровольный раб.
Засунув руку в одну из еще не распакованных коробок, я достаю кусок красного шелка, доставленного из Китая всего за день, и накрываю Захару мягким материалом. Не могу же я позволить своей королеве простудиться, правда? Как только она оказывается в коконе роскошной маслянистой ткани, я беру ее на руки.
— У тебя есть номер твоего чокнутого зятя? — спрашиваю я, неся ее через комнату.
— Да. Что тебе нужно от Кая?
Я останавливаюсь и смотрю на любовь всей моей жизни.
— Мне нужно, чтобы он познакомил меня со своим другом. — Я прижимаюсь губами к ее губам. — С тем блондином, который любит похищать священников.
Эпилог
Два месяца спустя
— Что ж… полагаю, планы по инвестициям на следующий год составлены, — объявляет Массимо и меняет позу, сдвигая мои бедра под другим углом, что позволяет ему погрузиться глубже. — Есть вопросы?
Никаких. Как обычно. Помимо моих стонов удовольствия, единственными звуками в большой комнате являются шелест бумаг и торопливые шаги капо, стремящихся уйти как можно быстрее. Избегая при этом всякого зрительного контакта. Кажется, им все еще некомфортно от того, что я посещаю их собрания.
Я не совсем уверена, что их больше всего беспокоит: то, что я сажусь на стул слева от Массимо, что я делаю время от времени, или мое предпочтение делить с ним место. Конечно, последнее подразумевает, чтобы я оседлала своего мужа и скакала на его члене перед всеми, пока он пытается продолжить обсуждение повестки дня. На самом деле, мы так и не решились, кому из нас нравится видеть едва замаскированное унижение в их глазах — ему или мне.
Единственный человек, который не обращает на нас никакого внимания, — это Пеппе. Он привык заставать нас трахающимися по всему дому. Как недавно назначенный младший босс — должность, которую он принял после выписки из больницы в прошлом месяце — он часто вмешивается, чтобы вести дискуссию, когда ход мыслей Массимо отвлекается. Вдвойне смешно, когда он ведет себя так, будто не видит, что мы делаем, часто заставляя капо тереть глаза.
— Хорошего дня, Дон Спада. — Нервные слова доносятся со стороны двери. — И, э-э, моя жена хотела, чтобы я узнал, есть ли для нее свободная запись к вам на прием на эти выходные, миссис Спада. Вы не против?
— Конечно. — Я медленно поднимаюсь выше, чувствуя, как член Массимо почти полностью выскальзывает из меня. — Хорошего дня, Тициано.
Дверь захлопывается.
— Я забыл тебе сказать, — говорит Массимо, затем хватает меня за бедра и снова насаживает на свой твердый член. — Нас пригласили на свадьбу в Нью-Йорк в следующем месяце.
— О? Кто эта счастливая пара?
— Артуро ДеВилль. И сестра Драго Попова, Тара.
— Ммм. Ты уверен?
— Да. А что?
— Свадьбу могут перенести. Кажется, будут похороны кого-то из близких невесты.
— Почему ты так говоришь?
— Тара Попова написала мне на прошлой неделе, прося о встрече. Ей нужно было длинное черное платье с черной вуалью, подходящее для публичных похорон.
— Странно. Артуро звонил мне сегодня утром, но он не упоминал о том, что кто-то умер.
— Может, он забыл? Или, может, его будущая жена просто любит черный цвет.
— Артуро ДеВиль позволил своей невесте выходить замуж в чем-то, кроме белого платья? Я тебя умоляю. Этот человек — воплощение традиций. Хотя, когда я видел его
