Две секунды после - Ксения Ладунка
Сзади слышатся шаги, разворачиваюсь и вижу Тома. Мягко обнимаю его, а он в ответ крепко прижимает к своей груди. Вдыхая уже ставший таким родным его запах, мне становится невыносимо грустно. Я так не хочу его потерять.
Мы, молча, наслаждаемся объятиями, ведь эти минуты, вероятно, станут последними на долгое время, когда мы можем почувствовать друг друга.
Я снова перестроила свою жизнь под Тома, и, если она разрушится, я не знаю, что со мной будет. Наша любовь взаимна, мы работаем над собой и не заслуживаем такого конца.
* * *
В зал заседания заходим, держась за руки. При каждом новом ударе сердце на секунду замирает, дыхание сбивается, а перед глазами расползаются серые круги.
Суд ставил перед присяжными несколько вопросов, ответив на которые, те должны были решить нашу судьбу.
«Первый вопрос: было ли совершено преступление в отношении Стива Томпсона?» — говорит судья, и следом озвучивает: «Ответ: да».
«Второй вопрос: причастен ли к этому преступлению Томас Митчелл? Ответ: да».
Я сжимаю руку Тома, чувствуя, как его ладонь слегка дрожит. Мы ожидали этого. Знали, что нельзя опровергнуть преступление, когда есть прямые доказательства.
«Третий вопрос: причастна ли к этому преступлению Белинда Шнайдер? — Оглянув зал из-под очков, судья продолжает: «Ответ присяжных: нет».
У меня екает сердце, и я будто слышу, как за спиной с облегчением вздыхает отец.
Судья говорит: «Вопрос четвертый: виновен ли Томас Митчелл в преступлении, совершенном в отношении Стива Томпсона?»
На зал заседания опускается тишина. Мое сердце колотится как сумасшедшее, легкие сжимаются в агонии от недостатка кислорода, тело покрывается ледяным потом. Том так сильно сдавливает мою ладонь своей, что от боли в глазах появляются звездочки. Судья делает вдох и заключает: «Ответ: да».
Свет в моем мире вмиг потухает. В зале поднимается шум, со всех сторон раздаются щелчки фотоаппаратов, снимающие наши лица в самый критический момент.
Я опускаю голову, продолжая крепко держать Тома за руку. Мое лицо горит, в глазах встают горькие слезы. Судья резко перекрикивает поднявшийся гомон:
— Тишина в зале! Томас Митчелл, вы признаете свою вину?
Вздернув подбородок, я поднимаю взгляд. Том смотрит себе под ноги, сжимая зубы. Он не считает себя виноватым, и никто не убедит его в обратном, даже самый независимый и справедливый суд США.
Но он обещал признать вину, если это потребуется, потому что раскаяние облегчит ему приговор. Кинув на судью затравленный взгляд, Том говорит:
— Я признаю свою вину.
Вздох облегчения вылетает из моей груди. Я сжимаю ладонь Тома, показывая, что он делает все как нужно.
Поправив на носу очки, строгая женщина в черной мантии спрашивает:
— Раскаиваетесь ли вы в содеянном?
— Я раскаиваюсь и прошу прощения за то, что совершил, — не поднимая глаз, говорит он.
У меня внутри все сжимается. Черт, Том. Как мы довели нашу жизнь до этого? Как вообще здесь оказались?
Еще раз, просмотрев перед собой бумаги, судья говорит:
— Томас Митчелл, присяжные решили, что вы виновны, и я согласна с их вердиктом. Вы должны понести наказание, но…
Мы с Томом одновременно поднимаем на нее глаза.
— Я выношу наказание, опираясь на все материалы дела. Учитываю ваше заболевание, хотя и имею в виду, что вы были вменяемы. Также я учитываю ситуацию, в которой вы оказались, и вред, который причинили. Я приговариваю вас к двумстам часам исправительных работ и обязую пройти курс реабилитации по управлению гневом. Также обязую вас выплатить пострадавшему компенсацию в размере трехсот пятидесяти тысяч долларов с учетом ущерба, который вы нанесли его физическому и психическому здоровью. Вы должны будете посещать социального психотерапевта в течение трех лет для того, чтобы социальные службы контролировали ваше состояние и предпринимали меры в случае его ухудшения.
В зале суда становится тихо. Я не верю в то, что слышу, не понимаю, что это значит. Том будет со мной? Его не отправляют за решетку?
— Томас, — женщина спускает очки с переносицы и смотрит Тому в глаза. — Вы отец, у вас маленький сын. Я надеюсь на ваше благоразумие и то, что вы будете становиться лучше ради вашего сына. Раньше вы не были замечены в подобных преступлениях, так что я надеюсь, такого больше не повторится.
Я резко делаю вдох, потому что понимаю, что не дышала все то время, пока она говорила. Том ошарашенно произносит:
— Благодарю вас. Я не подведу.
— Заседание окончено, всем спасибо, — ударив деревянным молотком по столу, судья встает со своего места, и зал взрывается от шума. Наблюдатели, журналисты, адвокаты вскакивают со своих мест и начинают наперебой сыпать вопросами. Я стою, словно меня приколотили к полу, до сих пор не могу ничего осознать. Том сначала смотрит на меня, а потом резко обнимает, и, почувствовав его родной запах и тепло тела, я наконец-то даю волю чувствам: начинаю безудержно плакать и улыбаться одновременно.
К нам подходит папа, и я обнимаю его тоже. Дальше перед глазами кружится вереница из людей, наша охрана, которая обступает со всех сторон и помогает выйти из здания.
На улице — толпа и крики.
«Это несправедливо!» — слышится со стороны.
«Он должен сидеть!»
«Насильник!»
«Педофил!»
«Даешь наказание!»
К нам пытаются протиснуться журналисты, выкрикивают вопросы, просят дать комментарии, но мы, окруженные охранниками, проходим мимо и садимся в машину.
Там просто начинаем смеяться, потом плакать, не переставая обниматься.
Плевать, что думают остальные, когда мы есть друг у друга. Пусть хоть весь мир будет против нас, если мы вместе — нам все нипочем. Наша любовь — это все, что сейчас нужно.
Глава 36
Люди, безусловно, обожают скандалы. Связанные с известными людьми любят вдвойне сильнее, а сексуальные скандалы — вообще самая любимая тема.
Мы с Томом попали под все эти критерии: сексуальные домогательства, растление, принуждение, а потом и жестокое насилие. Нашу репутацию было не спасти, но в то же время мы были у всех на слуху. Интернет гудел: почему, несмотря на то, что Том делал, он каждый раз избегал наказания? Почему система так несправедлива? Неужели он не достоин получить по заслугам за то, что доставил столько страданий другим?
Конечно, правда была в том, что он не виноват. Точнее, виноват, но лишь отчасти, и суд это признал. Но люди решили иначе: Том — насильник и тиран, а все
