Семья для чемпиона - Алекс Коваль

Переглядываемся. Смеемся. На душе так тепло становится. Наверное, если так подумать, не такая уж я и плохая мать. Правильно воспитала сына. Мужчину вырастила. Не рассусоливает, не тянет – принимает решение и действует. Двигается без раздумий и сомнений – это хорошо. За мамкину юбку, как сказал Яр, прятаться всю жизнь не будет. И помощь ему моя не нужна. Любовь только. Поддержка, понимание, материнское тепло и забота – ему всего тринадцать, а я уже сейчас чувствую, что моему маленькому мужчине я только это дать и могу. В остальном – взрослый он не по годам.

В клинику заходит Ремизов. Широким шагом пересекает коридор. Поднимаю взгляд на мужа – его тоже нехило потрепала вся эта ситуация. Хоть и держится он лучше, чем я, но глаза выдают. Устал, вымотался, а у него завтра игра. Довели мужика.

– Ну что, семейство, – подходит к нам, стряхивая ладонью капельки талого снега с волос, – домой летим?

Димка на ноги подскакивает. Да так неожиданно и резко, как пружинка, что я теряюсь. И не только я. Ремизов тоже ногами в пол вкапывается, останавливаясь. На какое-то короткое мгновение шарашит дикая мысль: неужели Димка его ударить собрался?

Сердце пропускает два удара. Яр внимательно смотрит на Димку, а тот делает шаг и… по-взрослому так, по-мужски тянется и обнимает Ярика. Крепко. Мой ребенок, максимально не терпящий проявления ласки, сам обнимает Ремизова. Вау!

Я губы ладошкой прикрываю. Яр сначала теряется, но быстро берет себя в руки и приобнимает Димку в ответ. По голове треплет по-отечески и спрашивает:

– Порядок, чемпион?

Сын отстраняется и кивает.

Ни Яр не зовет Димку сыном. Ни Димка не зовет Ярика отцом. Но оно будто и не надо. Будто и без слов все понятно. По взглядам и улыбкам, какими двое моих любимых мужчин обмениваются. Собранно и без лишних сантиментов мужчины все между собой решили. Я слышу только Димкино:

– Спасибо, Яр.

– Все будет хорошо, малой, – легонько щелкает его по носу Яр. – Веришь?

– Верю.

– Домой? – бросает взгляд на меня Ремизов.

Я поднимаюсь на ноги, хватая сумочку. Тянусь к телефону, собираясь вызвать такси и глянуть, что с билетами на ближайшие рейсы до столицы. Но Димка протестующе головой машет и решительно заявляет:

– Не уеду, пока с Гордеем не увижусь. Че я, зря, что ли, весь день в автике трясся!

Мы с Яром обмениваемся удивленно-растерянными взглядами.

– Двенадцать ночи, Дим, – говорю мягко. – Вряд ли нас к Гордею уже пустят. Давай отложим разговор на момент его выписки. Ты устал, мы устали, пора…

– Ма-ма, – осаждает меня совершенно не по-детски сын, складывая руки на груди. – Не уеду, сказал. В глаза этому гаду посмотреть хочу. Пусть мне прямо скажет, что не нужен я ему! Трусливый придурок!

У-у-уф…

– Я… не знаю…

– Он прав, – перебивает меня Яр. – Я бы тоже не уехал, проделав такой путь. Раз уж мы здесь, закроем еще один гештальт.

– Ге… что закроем? – морщится сын.

Мы с Яром посмеиваемся.

– Попробую договориться с руководством клиники, – бросает Ремизов. – Ждите.

Я хочу спросить, каким образом и где он ночью будет искать руководство, но Яр уже стремительно удаляется в сторону административной стойки. Первый порыв – поспорить и возразить. Настоять на своем и отложить выяснение отношений до более удачного момента. А потом приходит понимание, что удачнее его точно уже не подобрать.

Мужчины правы. Димка своим рвением заслужил посмотреть в глаза своему биологическому папаше. А папаше будет полезно встретиться нос к носу с сыном, от которого он в свое время отвернулся. Конечно, я не питаю иллюзий, что Гордей в тридцать с хвостиком лет изменится. Да и не надо оно ни мне, ни ребенку. Но, по крайней мере, может быть, в его сердце станет меньше злобы и пустой ненависти и там наконец-то появятся крохотные зачатки любви? Пусть не к сыну. И уж точно (очень надеюсь!) не ко мне. А к жизни. Отчего-то мне кажется, что ему сейчас это нужно так, как никому другому…

Глава 55

Аврелия

Палата, в которой разместили Гордея, была личной. Хотя, полагаю, в частной клинике общих днем с огнем не сыщешь. И встретила она нас писком приборов и легким полумраком, который рассеивал только ночник, одиноко стоящий на тумбе. В остальном все достаточно аскетично и просто.

Не знаю, каким уж образом Яру удалось уломать персонал, чтобы нас с Димкой пустили, но сам Ремизов идти к брату отказался. Сказал, все, что было нужно, он ему уже сообщил с глазу на глаз три недели назад. Мол, больше им говорить не о чем. И я его за это нежелание не виню. Сама бы тоже с удовольствием спряталась в свою любимую раковину. Но и Димку бросить не могу.

В общем, Яр остался ждать нас в коридоре. Мы с сыном зашли. Гордей не спал и выглядел неплохо для человека, недавно валявшегося в обмороке. Помятый, взъерошенный и бледный слегка. Хотя второе, скорее, игра света.

Когда дверь открылась, Гордей оторвал взгляд от планшета, на котором, судя по звукам, пересматривал сегодняшний матч, и вскинул его на нас. Нахмурился, всего на доли секунды растерялся. Но тут же взял себя в руки и натянул на лицо свою любимую маску беспечного дуралея. Одарив нас едкой ухмылкой, захлопнул чехол, бросая:

– Пришли проведать умирающего? Или сразу добить?

– Не говори глупостей, – осадила я его, – на умирающего ты точно не похож.

– Тебя это расстраивает?

– Меня расстраивает то, как ты себя ведешь, Гордей. Ни больше ни меньше.

– Что ж, – хмыкает тот, – натура у меня такая. Язвительная. Полагаю, раз ты тут, значит, правду малому рассказала? – интересуется будничного, откладывая планшет на тумбу.

– И малой вообще-то тебя слышит, – отвечает за меня Димка недовольно.

Гордей переводит на него взгляд. Кажется, даже вздрагивает, будто только заметил сына, стоящего в проходе, чуть позади меня. Выпрямляется, сидя на кровати. Димка в палату проходит. И к нему прямым шагом чешет. Я подбираюсь, но с места не двигаюсь. Сразу для себя решила – не буду встревать без острой необходимости.

Я сбилась со счета, сколько за тринадцать лет раз представляла в своей голове эту сцену. Фантазировала. Перебирала на разный лад варианты, как могла бы пройти первая встреча отца и сына. В одних вариациях я злобно скалилась. В других – растроганно плакала. Да, были и такие. Но сейчас не хочется ни того ни другого. Откровенно устала от скандалов и вранья, и хочется мне только покоя и ясности.

Ребенок