Семья для чемпиона - Алекс Коваль
И тут-то я в полной мере осознаю, что навыков родительских у Гордея гордый ноль. Сомневаюсь, что он в своей жизни в принципе с детьми дело имел.
– Что ж, – откашлявшись, когда пауза начинает затягиваться, говорит Гордей, – привет, – тянет руку сыну.
– Привет, – бросает Димка, не шелохнувшись.
– При первой встрече у нас случилось некоторое недопонимание…
– М-м, это так, да, называется?
– Думаю, мы просто не с того начали. Предлагаю познакомиться заново…
– А я не хочу с тобой знакомиться заново, – осаждает его ребенок.
– Ну… а чего ты хочешь? Извинений?
– Не, извинения свои ты можешь себе в…
– Дмитрий! – охаю.
– Короче, без извинений обойдусь. В глаза тебе посмотреть пришел. И в нос зарядить. Но последнее делать не буду, маму расстраивать не хочу. Она учила, что слабых и лежачих не бьют. Хотя кулак пипец как чешется.
Один – ноль.
Лицо Гордея вытягивается. Он на меня смотрит. Мне весело. Я прикрываю рот ладошкой, силясь спрятать улыбку. Очень, очень это непедагогично! Но она, зараза, все равно прорывается. Я плечами пожимаю, спрашивая взглядом, мол, а ты чего ожидал, дубина? Что он на шею тебе бросится? Три ха-ха.
Поняв, что от меня поддержки не будет, Гордей чешет подбородок и начинает:
– Слушай, Дим, я знаю, как это все в…
– Мне вообще по фигу, че ты там знаешь.
– А мама не учила, что старших перебивать – плохой тон, парень?
– А тебя мама не учила, что за свои поступки надо нести ответственность? Вроде взрослый, а элементарных вещей не знаешь.
Тут Гордей не просто офигевает, а окончательно охреневает. Хмыкает, одаривает ребенка взглядом, полным… восхищения? Да, кажется, это именно оно.
Два – ноль. Сын порвал его как тузик грелку.
– А ты за словом в карман не лезешь.
Димка плечами пожимает:
– Слушай, не собираюсь я с тобой долго трещать, – заявляет. – Давай по фактам: я тебе не нужен, ты мне тем более. Просто предупредить тебя хотел: обидишь мою маму – в челюсть дам. Все, – разворачивается и гордо топает к двери. В последний момент останавливается, выдает: – И да, гены у меня правда классные. Мамины, – и выходит из палаты, оставляя биологического родителя ошалело таращиться ему вслед.
Эпично.
– Ну, – пожимаю плечами, – ни убавить, ни прибавить.
– То есть, по-твоему, так разговаривать со старшими – это нормально?
– А где ты тут старшего видел? Ведешь себя хуже тринадцатилетнего ребенка. Да и, давай будем честны, ты заслужил. Все, от первого до последнего слова – за-слу-жил, Гордей. Сыну уже не пять. Он все прекрасно видит и понимает. И очень надеюсь, что до тебя тоже дошло, что ни он, ни Ярослав не шутили. Займись уже своей жизнью и перестань лезть в нашу! Все. Я тоже пойду. Скорейшего выздоровления.
– Ава, подожди, – летит мне в спину. – Постой.
Я торможу, схватившись за ручку двери. Ругаю себя, но все же оглядываюсь.
– Я придурок.
– О-о, еще какой! Рада, что ты это хоть к тридцати двум годам осознал.
– Ты хорошо воспитала сына.
– Да.
– Нашего…
– Моего, Гордей, – перебиваю без тени улыбки. – Мо-е-го.
– Твоего. Окей. Но… я хотел бы попробовать наладить с ним контакт. Знаю, что уже просрал все, что было можно. Знаю, что я на хрен ему не сдался. И пример для подражания я хреновый, будем честны… Но может, еще можно что-то исправить? Во всяком случае, я хочу попытаться.
– Настолько сильно по башке сегодня приложили?
– Можешь считать и так. А вообще, проблемы у меня со здоровьем. К играм допуск дали скрипя зубами и закрыв глаза. Может, мне жить осталось пару месяцев, кто его знает. Не знаю. Хочется… ну… впервые в жизни правильно, что ли, все сделать.
– Если это очередная попытка мной манипулировать…
– Нет, – парирует Гордей спокойно. – Я по уши в дерьме. Задолбался барахтаться один.
– И ты сейчас у меня поддержки ищешь? – округляю в удивлении глаза. – Не будет этого. Ты мою жизнь уничтожить пытался. Ярослава раздавить. Ты все сломал. Своими руками, Гордей, сломал. И хочешь сейчас, чтобы я тебя пожалела, серьезно?
– Не нужна мне твоя жалость!
– А что нужно? Благословение? Или это ты так топорно извиняешься?
– Можно и так сказать. Осмыслил я все. Осознал. Испугался сдохнуть в одиночестве, всеми ненавидимый. Ясно? – морщится и бубнит зло. – Просто ответь, у меня есть хоть малейший шанс на ваше с Димкой прощение?
В сердце что-то болезненно колет. Сердобольность моя, видимо. Чисто интуитивно понимаю, что не шутит он. Не играет и не юлит. Отвожу взгляд. Обдумываю услышанное. Мне хочется Гордею верить. Правда. Может, наивно и глупо, но хочется думать, что он действительно что-то осознал. В конце концов каждый в этой жизни заслуживает второй шанс. Говорю:
– Лечи свое здоровье и избавляйся от зависимости. Вставай на ноги и усмиряй своих демонов. Я простила тебя еще тринадцать лет назад, Гордей. Простила и отпустила. А Дима… ну, такой, каким я знаю тебя сейчас, сыну ты не нужен. Но, возможно, однажды ты найдешь к нему подход. Все в твоих руках. Москва тоже не сразу строилась. И да, советую начать с примирения со старшим братом. Кто-кто, а Ярослав в твоих проблемах точно не виноват, – улыбаюсь одними уголками губ. – Отдыхай, – открываю дверь.
– Родителям я сам все расскажу. Про нас и Димку.
– Будь добр, – киваю. – А то отношения с твоей мамой у нас как-то не заладились. Спокойной ночи, Гордей.
– Спокойной, Ава.
Выхожу из палаты, плотно прикрывая за собой дверь.
Яр с Димкой отрываются от своих телефонов и смотрят на меня. Ремизов шарит по моему лицу пытливым взглядом, выискивает тревожные звоночки. А их нет. Впервые за много-много лет – ни одного. На сердце полный штиль. На душе покой и умиротворение. Больше никаких загадок и никакого вранья. Я улыбаюсь. Ярик поднимается мне навстречу. Обнимает и в висок губами утыкается. Целует и шепчет:
– Он там еще жив или ты его придушила подушкой?
Я смеюсь, а потом говорю серьезно:
– Знаешь, Яр, если вдруг Гордей решится пойти на мировую и наладить с тобой контакт… дай ему шанс.
– Ава, – рычит и головой машет муж.
– Просто дай ему последний шанс. Пожалуйста! Ради меня. Как бы оно ни было – он твой брат и биологический отец Димки. Вычеркнуть его из жизни
