Мой первый, или Ошибка прокурора - Юлия Юрьевна Бузакина
Владислав шумно обошел стол. Показывая свое недовольство, громко отодвинул деревянный стул и подсел ко мне.
— Долго еще бегать от меня собираешься? — тихо произнес он, сжав мой локоть с такой силой, что я вздрогнула от боли.
В нос ударил запах чеснока и чего-то еще, неприятного и пряного.
Страх внезапно отступил, и ему на смену пришла злость. Сердце колотилось быстро-быстро, в легких, казалось, закончился воздух.
— А ты мне кто?! — выдохнула ему в лицо и вырвала руку.
Он побагровел.
— Брыкаемся, значит, Анастасия Григорьевна?!
— Не прикасайся ко мне!
Я вскочила со своего места и метнулась было к двери, но Владислав в один миг дернул меня обратно к себе. Провел носом по моей шее, втянул в себя мой запах, довольно ухмыльнулся.
— М-м-м, какие духи у тебя хорошие… Твой брат мне денег должен. А у тебя, он говорил, мужчин до меня не было? Я по-хорошему хотел, но ты хорошего отношения не понимаешь. Значит, будет по-плохому. Поживешь у меня пару месяцев в качестве жены, пока брата твоего не найдем, отработаешь за него долг, а там посмотрим. Если меня все устроит, распишемся.
Меня затрясло от отвращения.
— Я тебе ничего не должна! — выкрикнула, задыхаясь. Впилась пятерней ему в противное лицо и с силой его оттолкнула.
— В тюрьму захотела?! — озверел от боли Влад. — Так я могу устроить! За хранение наркоты знаешь, сколько лет дают?
— Какой еще наркоты?! Я учитель! Пусти меня! Пусти, я сказала!
Но вместо того, чтобы отпустить, Влад произвел захват. Вывернул мне правую руку и толкнул к столу, заставив вскрикнуть. От боли в запястье у меня потемнело в глазах.
— Ничего, посидишь в изоляторе пару дней — по-другому запоешь! — вжимая меня щекой в стол, зловеще пообещал он и достал наручники. — Будешь у меня как шелковая!
Дверь резко распахнулась.
— Я же сказал: никого не пускать! — продолжая больно выворачивать мне запястье, заорал Скоробогатов.
— А ну, руки свои от нее убери! — раздался рык Андрея — холодный, резкий.
Удар о стену, громкий звон разбитого стекла... Задыхаясь, я с ужасом наблюдала за тем, как мой Андрей и Владислав сцепились в рукопашной схватке у окна. Красивая ваза из хрусталя с букетом орхидей, которую директрисе привезли из Китая, разлетелась на мелкие осколки.
Владислав был крупнее и выше, но Андрей каким-то образом дезориентировал его в два счета и безжалостно наносил ему удары в лицо. Брызнула кровь, пачкая пальто моего будущего мужа и форменную рубашку участкового.
— Еще раз к ней подойдешь или даже рядом встанешь — я тебя самого в изолятор отправлю! Клянусь, синяками ты не отделаешься! Я тебе все кости переломаю! Все до единой! — вжимая его щекой в стену, хрипел Андрей.
Прикрывая разбитое лицо руками, Скоробогатов оседал на пол. От шока его трясло.
В кабинет директора вбежали люди. Кричали, суетились, но к Шувалову почему-то подходить не смели: боялись. Даже охранник с первого этажа уважительно топтался у двери, не смея вмешиваться в потасовку.
— Ты уволена, Мальцева! Чтобы духу твоего в моей гимназии не было! — подскочив ко мне, кричала директриса, размахивая в воздухе сломанными орхидеями. — Завтра же вещи забирай и уходи!
В дверях, онемев от ужаса, застыла Инна Васильевна.
Прислонившись к стене, я дрожала. По щекам катились слезы. Хотела кричать, что-то объяснить, и не могла: от ужаса горло перехватило спазмом, и оттуда рвались только всхлипы.
И мне нечего было сказать в свое оправдание. Разгром в своем кабинете директор мне никогда не простит. И объяснения, что меня подставил родной брат, меня не спасут.
Скоробогатов вдруг вскочил с пола и кинулся к выходу, расталкивая учителей и охрану.
Андрей сверкнул ему вслед испепеляющим взглядом, но догонять не стал. Подошел к нам, резко поправил воротник на пальто и заслонил меня собой.
— Трудовую книжку ей выдайте. Немедленно. Оформите, что ушла по собственному желанию, — наступал на директрису он, и взгляд у него был недобрый — такой, что мороз по коже.
Директор икнула и попятилась к столу.
— Наташа! — громко позвала она секретаря. — Оформи Мальцеву на увольнение, немедленно!
Шувалов подошел к ней вплотную.
— Я завтра за документами сам приеду, и давайте без глупостей… Характеристику, рекомендации чтобы подготовили в лучшем виде! — Он сверкнул суровым взглядом. — Иначе ждите проверку от прокуратуры. А уж мои люди найдут, к чему придраться, чтобы вас с должности снять.
Директриса побледнела.
— Что вы, Андрей Георгиевич… Все сделаем, как надо. Надеюсь, вы понимаете, что лично я против вашей Насти ничего не имею? Но оставить ее на рабочем месте после того, что здесь было, мы не сможем.
— Подготовьте документы. Завтра в обед я пришлю за ними одного из своих сотрудников, — холодно, резко процедил Андрей. На его лице при этом не дрогнул ни один мускул, как будто и не было несколько мгновений назад потасовки со Скоробогатовым. Потом он подошел ко мне и осторожно обнял меня за плечи.
— Пойдем, Настя.
От тепла его рук стало немного легче, но меня продолжало трясти. Уже в коридоре запястье пронзила боль, и я вздрогнула.
— Кажется, вывих. — Скользнув взглядом по моей руке, Андрей нахмурился. — Забираем вещи, и на выход.
— Но я… как — на выход? Я же… у меня ученики…
Он лишь покачал головой.
— Брату спасибо потом скажешь за то, что подвел тебя под это все.
… Уже в машине меня немного отпустило. Андрей принес из аптеки сухой лед, прикладывал его к моему опухшему запястью, а я плакала.
Как же я себя жалела! Я в одно мгновение потеряла рабочее место. А ведь я столько души вложила в оформление кабинета, в организацию процесса обучения! Да и дети меня любят.
— Сейчас поедем в травмпункт, пусть снимут телесные повреждения, — игнорируя мои слезы, твердо чеканил мой будущий муж. — Это надо для дела. Завтра утром устроим у господина Скоробогатова в участке проверку, пожалеет, что на свет родился.
— Зачем ты со мной возишься, Андрей? — растирая слезы и тушь по щекам здоровой рукой, всхлипывала я.
— Надо было тебе на сегодня больничный взять. Не думал я, что он сразу
