Нора Робертс - Драгоценности солнца
— Чикаго? — ее голова теперь не имела никакого значения. Ничто не имело значения, кроме мужчины, схватившего Джуд за руку и так смотревшего ей в глаза, словно все, чего он хотел, было сосредоточено в них. — Ты бы оставил Ардмор и переехал в Чикаго?
— Я куда угодно переехал бы, только бы быть рядом с тобой.
— Дай мне минуту, — она протянула руку к свободно качавшейся садовой калитке и оперлась на нее, переводя дыхание.
Он любит ее. И из-за этого откажется от своего дома, наследства, страны, чтобы последовать за ней. Не попросит Джуд быть такой, какой он хочет, вести себя так, как он ожидает от нее. И все потому, что такой Джуд Франциски Мюррей, какой она была, ему было достаточно. А еще Эйдан Галлахер предлагал ей быть такой, какой она хотела. Вести себя так, как она сама от себя ожидала.
Чудо.
Нет, нет, она не будет думать, что любить и быть любимой в ответ так сильно, глубоко и отчаянно — это чудо. Они заслужили друг друга и ту жизнь, которую проведут вместе. Так что она будет считать это правильным. Она обрела Джуд Мюррей — это хорошо. В то же время ей удалось получить кое-что, что было гораздо лучше этого.
Сердце Джуд билось ровно, когда она повернулась к Эйдану. Ровно, тихо и спокойно. Он не знал, как расценивать еле заметную улыбку на ее лице.
— Ты говорил, что тебе нужна жена.
— Нужна, если она — ты. И я буду ждать столько, сколько ты посчитаешь нужным.
— Год? — подняла она брови. — Пять, десять лет?
В животе Эйдана словно зашевелился клубок змей.
— Ну, я надеюсь, что смогу убедить тебя раньше.
«Мечты стали рискованными», — подумала Джуд. — «И мужественными». Ее заветная мечта стояла и ждала от нее ответа.
— Скажи еще раз, что любишь меня.
— Всем своим сердцем, всем существом я люблю тебя, Джуд Франциска.
— Это очень убедительно. — Не сводя с него глаз, она начала спускаться по садовой дорожке. — Когда я поняла, что привлекаю тебя, то подумала, что у нас будет роман, страстный, стремительный и дерзкий. Прежде у меня никогда такого не было, а тут вдруг передо мной стоит здоровенный, великолепно сложенный ирландец, более чем готовый сотрудничать. Разве ты не этого хотел?
— Я хотел… думал, что хотел… — Эйдан снова почувствовал, что близок к панике. — Черт побери, этого недостаточно!
— Это удобно, потому что проблема была… есть, — исправилась она, — в том, что я, в конечном счете, оказалась не готова к опрометчивым поступкам. Уже в первую ночь, когда ты понес меня наверх, я была влюблена в тебя.
— Ghra, — Галлахер потянулся к Джуд, но она покачала головой и сделала шаг назад.
— Нет, это еще не все. Я возвращаюсь в Чикаго, не насовсем: мне нужно продать квартиру и уладить дела, чтобы потом вернуться сюда навсегда. Я хотела сделать это не ради тебя, да и сейчас хочу не из-за тебя. А ради себя. Я хочу писать. Я пишу, — исправилась она, — книгу.
— Книгу? — его лицо просияло от гордости, и это удивило Джуд. В тот момент все было решено окончательно. — Это замечательно. О, это то, чем тебе так хотелось заняться.
— Откуда ты знаешь?
— Да ведь только разговор об этом делает тебя счастливой. Это видно. И ты прекрасно рассказываешь истории. Я говорил это прежде.
— Да, — тихо сказала Джуд. — Да, говорил. Даже раньше, чем я сама поняла это.
— Я очень рад за тебя.
— Я всегда хотела написать книгу, но у меня не хватало смелости не то, чтобы начать этим заниматься, а даже рассмотреть такую возможность. Теперь я делаю именно это, — и тут Джуд поняла, что у нее было достаточно мужества. Для всего. — Я хочу писать и собираюсь хорошо потрудиться. Я хочу писать здесь. Теперь мое место здесь. Это мой дом.
— Ты не уедешь?
— Ненадолго, но я была настроена не возвращаться к тебе. Я нашла свое место здесь. Мое место, Эйдан. Со мной это впервые. И я нашла цель. И она тоже моя.
— Я понимаю это, — он протянул руку, коснувшись лишь кончиков ее волос. — Понимаю, потому что был таким же. Ты можешь признать, что мне это известно и я желаю этого для тебя, но, тем не менее, хочу и всего остального?
— Я признаю, что нашла свое место, свою цель, а теперь обрела и тебя. Так что я возвращаюсь к тебе. И собираюсь извлечь из этого много, много хорошего. — На этот раз Джуд потянулась и взяла Галлахера за руку. — Ты сказал мне волшебные слова, Эйдан. И я возвращаю их тебе. Потому что здесь и сейчас мы начинаем с чистого листа.
Девушка замолкла, ожидая появления страхов и сомнений, но все, что она почувствовала, была только радость.
— Такого никогда не было прежде, — тихим голосом продолжила Джуд. — Но я так хотела этого, что пыталась заставить себя быть той, кем не являлась, из страха остаться одной. Теперь я научилась быть одной, доверять себе, любить себя. Я не достаюсь тебе слабой и покорной, готовой сделать все, что мне говорят, беспрекословно.
С колотящимся сердцем Эйдан осторожно дотронулся до своего сломанного носа.
— Я это уже понял, дорогая.
Джуд засмеялась, не испытывая ни малейшей жалости к нему.
— После меня никогда уже не будет других, — она протянула ему вторую руку. — Навсегда, Эйдан, или никогда.
— Навсегда, — он взял ее руки, поочередно поднес их к губам, глубоко вздохнул и опустился на колени у ног Джуд.
— Что ты делаешь?
— Наконец-то делаю все, как надо. Здесь нет никакой гордости, — ответил Эйдан, и в его глазах она увидела любовь. — У меня нет мешка драгоценностей, взятых у солнца, чтобы рассыпать у твоих ног. У меня есть только это.
Он сунул руку в карман, чтобы достать кольцо. Оно было тонким, старинным. Маленький бриллиант в центре кольца поймал лучик света и засверкал, как свидетельство однажды данного и сдержанного обещания, словно ожидая, чтобы это обещание снова было дано.
— Оно принадлежало матери моей матери. Камень маленький, само кольцо очень простое. Но оно хорошо сохранилось. Я прошу принять его и меня, потому что я очень сильно люблю тебя. Будь моей, Джуд, ведь я принадлежу тебе. Построй со мной новую жизнь. Ведь, независимо от того, что это за жизнь и где мы будем жить, она будет нашей.
Джуд обещала себе, что не будет плакать. В такой момент она хотела, чтобы ее глаза были ясными. Мужчина, которого она любила, стоял на коленях у ее ног и предлагал ей… все. Она опустилась на колени рядом с ним.
— Я возьму и его, и тебя, и буду дорожить обоими. Я буду принадлежать тебе, Эйдан, потому что ты принадлежишь мне. — Она протянула руку, чтобы он мог надеть кольцо — залог их любви. — А жизнь строить мы начнем уже сейчас.
Когда Эйдан надел ей на палец кольцо, облака расступились, и выглянуло солнце, засиявшее ярким, словно драгоценности, светом. И, стоя на коленях среди цветов, они не заметили фигуру у окна, задумчиво наблюдавшую за ними. Они устремились друг к другу. Губы их встретились. И тут голова Эйдана взорвалась от боли, и он втянул в себя воздух.
