Сладостное заточение - Нева Олтедж
— Может быть.
— Просто скажи ему заткнуться.
Смех растет в моей груди.
Ты слышал леди.
— Отвали, — говорю я своему второму «я».
Мои пальцы касаются шелковистой гладкости талии Захары, а затем я провожу ладонью по ее идеальной попке, слегка сжимая ее.
В комнате снова воцаряется тишина, и только проникновенное пение джазовой певицы где-то справа от нас нарушает общий затаенный вздох. Это длится едва ли мгновение, прежде чем со всех сторон раздается ропот и настойчивый шепот. Чертовы стервятники. Они просто не могут удержаться.
Не то чтобы я был удивлен. Взгляды Коза Ностры на взаимодействие мужчин и женщин очень традиционны. Воспитанный мужчина ни за что не осмелится прикоснуться к женской заднице, если они не состоят в официальных отношениях — женаты или, по крайней мере, помолвлены. Того, как я прижимаю Захару к себе, было бы более чем достаточно, чтобы вызвать массу предположений о том, что между нами что-то есть. Моя рука на ее заднице превратила эти предположения в категорическую уверенность.
Я остро чувствую, как все глаза устремлены на мою руку. Яростное бормотание постепенно становится громче. Это не было осознанным действием — скользнуть рукой вниз и схватить Захару за спину. Но то, что я держу ее, пока мы идем через комнату, — это точно. Я заявляю о своих правах. Объявляю ее своей — наконец-то.
Я украдкой смотрю на Захару, беспокоясь о ее реакции теперь, когда кот вылез из мешка. Удивительно, но она не выглядит встревоженной… от слова совсем. Ее спина остается прямой, и она идет с высоко поднятой головой. Но я ее знаю. Я вижу, как она нервозность, которую пытается скрыть.
— Хочешь, чтобы я их убил? — спрашиваю я, пока мы продолжаем идти среди канюков.
Игривая ухмылка тянет ее губы.
— Нет. Но спасибо за предложение.
— Ты уверена?
— Да. Но я бы хотела, чтобы они просто перестали разговаривать. Такое ощущение, будто мы попали в чертов улей.
— Это можно устроить.
Меняя курс, я веду ее к певице, которая отважно пытается быть услышанной сквозь рой шума. Выхватив микрофон из рук женщины, я прижимаю Захару к себе, а ладонь оставляю на ее попке. Я поворачиваюсь к толпе, и они тут же захлопывают рты, а их шокированные взгляды устремляются на меня.
— Хорошо. — Слово рикошетом разносится по всей комнате. — Если я замечу, что кто-то, за исключением прекрасной группы за моей спиной, использует сегодня свои голосовые связки, эти связки будут насильно извлечены из горла, в котором они сейчас находятся. Вы поняли меня?
Множество шокированных вздохов раздаются в ответ на мою речь. И много ошарашенных взглядов. Но никаких слов не произносится.
— Я сказал, ВЫ ПОНЯЛИ МЕНЯ? — реву я.
Все головы двигаются вверх и вниз, как трагическое представление болванчиков. Они остаются немыми, как черти, продолжая таращиться на нас с Захарой.
— И следите за своими чертовыми выражениями, потому что я не буду благосклонно относиться к тем, которое мне не понравится, — добавляю я. — Вы будете держать свои презрительные и неодобрительные взгляды под контролем. Считайте, что вас предупредили.
Еще больше кивков.
— Прекрансо. Продолжайте. — Я бросаю микрофон обратно певице, затем смотрю на Захару, которая наблюдает за мной, прищурившись.
— Ты не можешь запретить людям говорить, Массимо.
— Не ужели? — Я провожу костяшками пальцев по тонкой линии ее подбородка. — Ну, я только что это сделал.
— Ты опять меня балуешь.
— Я люблю нянчиться с тобой, ангел. Я не могу вынести мысли, что эти ублюдки могут сказать что-то, что расстроит тебя, что они могут ранить тебя своими жестокими словами. Теперь пути назад нет, Захара. Ты понимаешь это, да?
— Да. Но мне нужно, чтобы ты поняла, что я могу справиться с этим. Я уже не та кроткая, испуганная девочка, какой была раньше. Неприятные слова и укоризненные взгляды больше не беспокоят меня, и мне нужно, чтобы все это поняли. В том числе и ты.
Я смотрю на нее — такую прекрасную и свирепую — пока мое сердце раздувается внутри своей клетки, словно оно пытается дотянуться до нее. Да, она сильная. Гораздо сильнее, чем я думал раньше. Теперь я это понимаю. Но если ей это нужно, чтобы подтвердить себе и всем остальным, что она непоколебима, я исполню ее желание.
Я протягиваю руку в сторону певицы, которая стоит совершенно неподвижно и хранит абсолютное молчание.
— Дай мне.
Когда она передает мне микрофон, я обнимаю Захару за талию и поворачиваюсь лицом к ошеломленной толпе.
— Вам разрешено говорить. — Мой голос снова разносится по комнате. Тон настолько беззаботный, насколько я могу, но я позволяю своему взгляду скользнуть и задержаться на как можно большем количестве людей, таращащихся на нас, ясно давая понять, что их ожидает, если они разозлят меня. Быстрая, но мучительная смерть.
Как и ожидалось, тихий шепот возобновляется в тот момент, когда певица снова берет микрофон в руки.
— Довольна? — Я встречаюсь взглядом с медово-карими глазами Захары.
Она наклоняет голову набок, легкая улыбка изгибает ее губы.
— Ты неисправим.
— Без сомнения, — ухмыляюсь я. Затем я поднимаю ее на руки и соединяю свои губы с ее губами.
Это не наш первый поцелуй, но по какой-то причине, он является таковым. Может быть, это потому, что я больше не параною что, кто-то увидит нас. Это больше не проблема, поскольку практически вся бостонская Cosa Nostra собралась в этом зале, наблюдая, как я поглощаю губы моего ангела, не испытывая ни капли стыда и не заботясь об их убогих чувствах. И какие это губы… Мягкие, как лепестки изысканного цветка, и сладкие, как самый спелый запретный плод. Захара — мой райский сад, и я больше не могу себя сдерживать. Я поддаюсь искушению покусать самые сочные губы на этой земле, наслаждаясь слабейшими учащенными вдохами, проходящими от ее губ к моим.
Вокруг нас раздается вздох, а затем шепот усиливается. Вскоре по комнате прокатывается гул, подобный землетрясению. И мне… все равно. Все равно. Плевать на все, кроме моей Захары.
Однако стук моего сердца усилился до бешеного ритма. Звук настолько громкий в ушах, что кажется, будто все мое тело пульсирует изнутри. Боже, я без ума от этой женщины. Чертовски приятно наконец-то заявить о ней как о своей на глазах у всех. Чтобы все знали, кому принадлежит эта женщина, чтобы ни один идиот больше не пытался к ней подойти. В следующий раз я убью того, кто осмелится.
Захара целует меня в ответ, смелые движения ее языка не оставляют сомнений в пылкости ее страсти. Она
