Сладостное заточение - Нева Олтедж
— Прости, детка. — Его хватка на моей шее тут же ослабевает. В следующее мгновение его поцелуй преображается. Становится мягче. Нежнее. Его бархатный язык нежно ласкает мой. Это прекрасный поцелуй, и я все еще наслаждаюсь им, но тем не менее в моей груди разрывается маленькая ранка. Он не спешит со мной. Опять.
Когда его губы наконец отрываются от моих, и он отстраняется, я смотрю в его бурные глаза. В них столько страсти. Желание. Неутоленный голод. Этот мужчина может поглотить меня одним только взглядом. И я хочу этого! Но я также хочу ощутить всю его необработанную силу. Хочу, чтобы он перестал подавлять свой похотливый огонь и позволил нам сгореть.
Но сейчас этого явно не произойдет. Его поглаживания моего подбородка уже вернулись к прежним едва заметным прикосновениям.
— Нам пора ехать, — вздыхаю я.
Глава 23
Две недели спустя
— Как бы ты сказала бы мужчине, что хочешь, чтобы он был с тобой… погрубее?
Айрис разворачивается, стопка чистых полотенец почти выскальзывает из ее рук. Она смотрит на меня с отвисшей челюстью.
— Эм… погрубее? То есть…?
— В том смысле, что я не проклятый фарфор, который сломается, если он сожмет меня слишком сильно, — поясняю я. — Представь, что ты с страстным партнером. С сильным, доминирующим человеком. Он такой, какой есть, и он нравится тебе таким, какой он есть. Но он делает все возможное, чтобы подавить свою истинную природу, когда он с тобой. Все потому, что боится, что тебе будет больно, и поэтому пытается оградить тебя от этого. От самого себя.
— Как прекрасно.
— Это так. Просто… — вздыхаю я. — Чёрт. Я знаю, это звучит глупо. Я даже не знаю, что говорю.
— Ты думаешь, он считает тебя слабой?
— Не совсем. Может быть, «недостаточно сильной». Если быть точнее. — Пояс, который я глажу, почти отрывает блузку от того, как сильно я его дергаю. — Я не гребаная фарфоровая чашка!
— Мы ведь говорим о Доне Спаде, не так ли?
— О ком же еще? — у меня вырывается грустный смешок. — Он абсолютно уверен, что о нас никто не знает.
— Хм. Он перестал спать у двери твоей спальни, и его кровать осталась нетронутой. Так что я сделала свои собственные выводы.
— Ты не собираешься прокомментировать, насколько возмутительно, что я сплю со своим сводным братом?
— Ну… это… это не то, что обычно принято у нас, мисс Зара. Семья — это святое. — Она смотрит на полотенца в своих руках. — Но… я считаю, любовь не покорна социальным правилам. Нельзя просто так взять и приказать своему сердцу. Я также знаю, что ты была влюблена в него довольно долгое время. И этот мужчина не может отвести от тебя глаз, когда ты рядом. На днях, когда он отчитывал меня за то, что я позволила тебе уйти без защиты, в тот день когда ты пошла к сестре, я думала, что у него случится аневризма.
— Да. Он довольно много кричал.
— На тебя? Но… он никогда не повышает на тебя голос. Он совсем другой рядом с тобой. Спокойный и… более нормальный.
— Я знаю. — Я прикусываю нижнюю губу. — Ты подумаешь, что я сумасшедшая, если признаюсь, что люблю его безумие?
— Ммм. Немного? — Она хихикает. — Когда у Дона Спада один из его припадков, все, что я хочу сделать, это убежать и спрятаться. Я думаю, большинство людей чувствуют то же самое, потому что, боятся что он их прикончить.
— Справедливо.
Я откладываю утюг в сторону и поднимаю блузку, чтобы осмотреть ее. Темно-фиолетовая, почти черная. С высоким вырезом. Длинные рукава, с красивым кружевом на манжетах — сложный материал, который прикроет мои руки. Я планировала надеть ее с черными брюками на вечеринку Брио сегодня вечером. Мой типичный наряд.
Но как я могу рассчитывать на то, что меня сочтут сильной, если я никогда не была достаточно храброй, чтобы посетить семейное собрание, в свободном наряде? Я продолжаю уверять Массимо, что мне все равно, что обо мне подумают люди, если узнают о наших отношениях, но я всегда боялась их пытливых глаз.
Я опускаю свою обычную блузку и встречаюсь взглядом с Айрис.
— Массимо в своем офисе с Тициано. Не могла бы ты передать ему, что мне нужно… больше времени? Я соберусь и попрошу Пеппе отвезти меня, когда закончу.
— Эм… Я не думаю, что он уйдет без тебя.
— Убедиссь, что он это сделает.
Когда дверь спальни закрывается после ее ухода, я бросаю блузку обратно на гладильную доску. Развернувшись, я направляюсь к своей гардеробной. Большая часть моей элегантной одежды висит там — рассортированная по цветам, от темно-коричневого до… черного. Я вздыхаю, глядя на немногие выбивающиеся из общего ряда вещи более светлых оттенков, сложенные в кучу сбоку. А на дальнем конце висит длинный серый тканевый чехол для одежды. Моя рука слегка дрожит, когда я расстегиваю молнию, обнажая малиново-красный шелк. Платье, над которым я работала, когда Сальво нанес мне тот крайне неприятный визит и решил, что я шью что-то для сестры.
Когда я несу платье и кладу его на кровать, у меня сводит живот. Но это не тревога, которая скручивает его в узлы. Это волнение. Я никогда не представляла, что буду даже думать о том, чтобы надеть его на публике, и уж тем более не испытывала такой решимости, как сейчас.
Когда-то я могла быть хрупкой, слишком легко бьющейся фарфоровой чашкой.
Но теперь уже нет.
И пришло время мне показать всем.
А главное — себе.
— Какого хрена так долго? — рявкаю я в трубку. — Если Захара не захочет идти, я скажу всем отвалить и вернусь домой.
— О, я почти уверен, что она хочет, — бубнит Пеппе на другом конце провода. — Будем десять минут.
— Сколько человек с вами?
— Шесть. Двое в машине впереди нас и четверо в другой, сзади. Она прибудет в целости и сохранности.
— Хорошо. — Я отключаю связь и оглядываю огромный зал, полный людей. Гостей больше двухсот. Вообще-то я не знаю, что празднует Брио, — или мне все равно, — но эта
