Даниэла Стил - Обещание страсти
– Почему я всегда попадаю в такие переделки?
– Тебе стоит попытаться путешествовать первым классом.
– Точно, братишка, так и сделаю. Эй, а что это за кошмарные коричневые ботинки на тебе?
Кассия расхохоталась, а у Люка появилось обиженное выражение на лице.
– Парень, ты ничего не смыслишь в обуви! Это Гуччи.
– Мне они кажутся похожими на обувь в стиле фруит.
Все трое рассмеялись, в то время как лимузин остановился у входа в отель.
– Это, конечно, не высший класс, но мы считаем это свои домом.
Люк величественным жестом указал на громадную башню, в которой размещался отель.
– Вы, ребята, путешествуете с шиком, ничего не скажешь.
Они предложили ему остановиться у них и спать на кушетке в гостиной. Кушетка раздвигалась, превращаясь в удобную кровать.
– Знаешь, Ал, у них здесь есть маленький старичок, чья работа заключается в том, чтобы рисовать букву «Ф» на песке в пепельницах. – Алехандро закатил глаза, и все снова рассмеялись. – Такие вот мелочи существенно меняют дело.
– Иди в задницу!
– Пожалуйста, только не при моей невесте! – сказал Люк с притворной чопорностью.
– Вы действительно обручились? По-настоящему?
– По-настоящему, – подтвердила Кассия. – Мы собираемся пожениться.
В ее голосе прозвучали и сталь, и надежда, и жизнь, и слезы, и страх. Они поженятся. Если у них будет возможность.
Ни один из них не упомянул слушание, и только когда Кассия начала зевать, Люк сделался серьезным.
– Почему бы тебе не лечь в постель, детка? Я приду через пару минут.
Ему надо поговорить с Алехандро наедине, и легко понять, о чем именно. Почему он не может разделить свои страхи с ней? Но не стоит показывать свою обиду. Это ничего не даст.
– О’кей, дорогой. Но не сидите допоздна. – Она нежно поцеловала его в шею, потом послала воздушный поцелуй Алехандро. – И пожалуйста, не напивайтесь.
– Кто бы говорил! – рассмеялся Люк.
– Это совсем другое. Я праздновала свою помолвку.
Она попыталась посмотреть на них свысока, но рассмеялась, когда он легонько ее шлепнул.
– Я тебя люблю. А теперь иди спать.
– Спокойной ночи, ребята.
До трех часов ночи она лежала без сна, глядя на узкую полоску света под дверью спальни. Ей хотелось выйти к ним, сказать, что она тоже смертельно напугана. Но она не может сделать этого с Люком. Она должна проявлять выдержку. Noblesse oblige и прочее дерьмо.
На следующее утро она обнаружила, что Люк не ложился спать. В шесть часов утра он наконец заснул прямо там, где сидел. Алехандро потихоньку улегся на кушетке. А в восемь им нужно было уже встать.
Слушание назначили на два часа, и адвокат Люка обещал прийти в девять, чтобы провести с ним инструктаж. Возможно, это будет первый раз, когда Алехандро услышит обо всем без прикрас. Люк всегда темнил или отшучивался, стараясь не сильно пугать своих близких. Единственная серьезная фраза, которую он произнес, была «позаботься о Кассии в случае чего». Нелегкая задача. Если он потерпит крах, эта девушка воспримет все очень тяжело.
На какое-то мгновение, прежде чем уснуть, Алехандро почти пожалел, что прилетел сюда. Он не хочет этого видеть. Не хочет быть свидетелем того, как это случится с Люком, и не хочет видеть в этот момент лицо Кассии.
Глава 26
Адвокат появился в девять, принеся с собой атмосферу напряженности. Кассия церемонно сказала ему «доброе утро» и представила Алехандро: «Наш друг, мистер Видал». Она разлила кофе и заметила, что сегодня чудесный день. После этого все пошло наперекосяк. Адвокат коротко усмехнулся, и Кассия почувствовала, что ее нервы сдают. В любом случае он показался ей подозрительным. Он был известен своим умением вести подобные слушания и брал за свои услуги пять тысяч долларов. Лукас настоял на том, что сам заплатит ему из своих сбережений. Он специально откладывал деньги «на такой случай». Но Кассии не понравилось, как адвокат ведет себя. Он был слишком самоуверенным, слишком высокомерным и слишком дорогим. Он чересчур много возомнил о себе.
Адвокат огляделся по сторонам, чувствуя, как от Кассии исходят волны неприязни. Она действовала ему на нервы. Он ухудшил положение, глупо пошутив:
– В такое утро мой отец обычно говорил, что это «прекрасный день, чтобы умереть».
Ее лицо посерело, и она напряглась. Люк бросил на нее взгляд, говорящий: «Кассия, не вздумай взорваться!» И она не взорвалась, только выкурила в два раза больше сигарет, чем обычно. Люк перестал притворяться: в девять часов утра он уже пил неразбавленный бурбон. Алехандро пил холодный кофе, чашку за чашкой. Веселье закончилось.
Инструктаж продолжался два часа, и по окончании его они знали не больше чем до начала. Никто не услышал ничего нового. И как можно сказать что-нибудь наверняка? Все зависит от судьи. Никто не знает, что у него на уме. Лукасу грозит повторное заключение за то, что он подстрекал заключенных к «беспорядкам», за агитацию, за вмешательство в те дела, которые, по мнению совета по условному освобождению и тюремных властей, его не касались. Все об этом знали, даже пресса. Он был очень неосторожен в те годы, что провел на воле. Его выступления, его книга, его собрания, роль, которую он играл в подготовке моратория на тюрьмы, его влияние, которое чувствовалось в забастовках заключенных по всей стране. Он поставил жизнь на карту, сражаясь за свои убеждения, и теперь им предстояло узнать, какую цену ему придется заплатить. Хуже всего то, что по калифорнийским законам, если его посадят, власти смогут держать его в тюрьме столько, сколько им заблагорассудится. Заявление адвоката, что ему грозит «вероятно, не более двух или трех лет», только ухудшило их мрачное настроение. Никто из них не питал больших надежд. Кассия молчала.
Адвокат ушел от них после одиннадцати, договорившись встретиться с ними в суде в половине второго. До этого времени они свободны.
– Хотите, сходим пообедать? – спросил Алехандро.
– Кто сейчас в состоянии есть?
Кассии стало все труднее держать себя в руках. Она никогда не выглядела такой бледной, и внезапно ей захотелось позвонить Эдварду или Тоти, даже Хилари или Уиту. Кому-нибудь, кого она хорошо знает. Происходящее напоминало ожидание в коридоре госпиталя. Чтобы узнать, будет ли пациент жить, и что, если… что, если не будет. О боже!
– Ну же, ребята, пошли отсюда, – сказал Люк.
Он держал ситуацию под контролем, но его руки едва заметно дрожали.
Они отправились на обед в ресторан «У торговца Вика». Мило, симпатично и, как сказал Люк, «ужасно шикарно». Еда, должно быть, была превосходной, но никто из них этого не заметил. Все здесь было неправильным. Ресторан показался слишком вычурным и фальшивым. И они находились в мучительном напряжении, старясь сделать вид, что им наплевать, куда пойти поесть. Зачем нужен «Фэрмонт» или «У торговца Вика»? Почему бы им не съесть хот-дог, или не отправиться на пикник, или не продолжить жить после сегодняшнего дня? Кассия почувствовала, как на нее наваливается невероятная тяжесть. Она захотела вернуться в отель, чтобы лечь в кровать и расслабиться, поплакать или поделать что-нибудь, лишь бы не сидеть в этом ресторане и не есть десерт, вкуса которого она не чувствует. Они вели бесцельный разговор; все трое говорили ни о чем. К тому времени, когда подали кофе, они уже погрузились в молчание. Люк единственный нарушал тишину, негромко барабаня пальцами по столу. Только Кассия слышала этот звук. Он бил по ее нервам, как удары молота. Она почувствовала себя связанной с ним, с его мозгом, с его сердцем. Если они заберут его, почему бы им не забрать и ее тоже?
