Разрушенные - Кристи Бромберг
И все, о чем я думаю, это чертова кукла, потому что именно так сейчас выглядит Райли. Ее голова совершенно безжизненно свисает с моего предплечья, а руки и ноги болтаются.
— О Боже! — всхлипываю я, спускаясь по лестнице, гребаный образ этой куклы застрял у меня в голове. — Сэмми! — снова кричу я, беспокоясь, что, как обычно, сказал ему идти домой, а не спать в гостевой комнате, из-за чересчур неуправляемой прессы.
— Колт, что случилось? — он выбегает из-за угла, и я вижу, как его глаза расширяются, когда он видит, что я несу ее. Он замирает, и в какой-то момент я думаю, как разозлилась бы на меня Райли, что я позволил ему увидеть ее в таком виде — в майке и трусиках — и слышу ее голос, отчитывающий меня. И звук ее голоса в моей голове — моя погибель. Я падаю вместе с ней на колени.
— Мне нужна помощь, Сэмми. Перезвони 911. Позвони моему отцу. Помоги мне! Помоги ей! — умоляю я его, зарываясь лицом в ее шею, укачивая ее, уговаривая держаться, что все будет хорошо, что она будет в порядке.
Знаю, Сэмми разговаривает по телефону, слышу его, но мой шокированный мозг не может воспринять ничего, кроме того, что мне нужно ее исцелить. Что она не может меня оставить. Что она сломлена.
— Колтон! Колтон! — голос Сэмми выводит меня из гипнотической паники. Смотрю на него, с телефоном у уха, уверен, он получает инструкции от оператора 911, а я даже не уверен, говорю я или нет. — Откуда у нее идет кровь?
— Что?
— Посмотри на меня! — кричит он, вырывая меня из тумана. — Откуда у нее идет кровь? Мы должны попытаться остановить кровотечение.
Твою мать! Что со мной не так? Я открываю рот, чтобы ответить, и понимаю, что я в такой панике, что и понятия не имею.
Сэмми смотрит на меня, будто хочет сказать, что я могу это сделать, что я ей нужен, и что он может пробиться сквозь мое замедленное восприятие. Я немедленно укладываю ее — меня это убивает, потому что я чувствую какая она холодная, и мне нужно держать ее в тепле. Начинаю водить руками по ее телу, и меня начинает трясти, я так чертовски зол на себя за то, что не подумал об этом, так чертовски напуган тем, что могу обнаружить.
Вскрикиваю от страха, понимая, что кровь все еще течет по ее ногам, а я даже не могу понять, почему.
— Ее несчастный случай. Что-то из-за ее аварии, — говорю я Сэмми, поднимая ее майку вверх, оголяя живот, чтобы показать ему шрамы, которые портят ее кожу, будто они могут всё объяснить. А потом хватаю ее и снова притягиваю к себе — ее холодное тело прижимается к моей теплой коже — Сэмми снова начинает говорить с кем-то на другом конце провода.
— Держись, милая. Помощь идет, — говорю я ей, покачивая ее, зная, что не могу остановить кровотечение — ее или своего сердца.
Крепко держу ее и клянусь, чувствую, как она шевелится. Выкрикиваю ее имя, чтобы попытаться помочь ей вернуться ко мне.
— Райли! Райли! Пожалуйста, детка, прошу. — Но в ответ ничего. Ни хрена. И когда я в отчаянии начинаю рыдать, ее тело снова содрогается, и я понимаю, что это я шевелю ее. Мое содрогающееся, просящее и умоляющее тело — вот, что заставляет ее двигаться.
— О Боже! — кричу я. — Не ее. Прошу, не ее. Ты забрал у меня все хорошее, — кричу я в пустоту дома Богу, в существование которого больше не верю. — Ты не можешь забрать ее, — кричу я ему, держась за единственное, за что могу, потому что все остальное, что я считаю правдой, проскальзывает сквозь мои пальцы. Зарываюсь лицом ей в шею, меня терзают рыдания, мое теплое дыхание согревает ее кожу, остывающую под моими губами. — Ты… не можешь… забрать… ее.
— Колтон! — чья-то рука трясет меня за плечо, и я выхожу из транса, не зная, сколько времени прошло, но тут я вижу их. Медиков и мигающие огни, кружащиеся на стенах моего дома сквозь открытую входную дверь. И я знаю, они должны забрать ее у меня, чтобы помочь, но мне так чертовски страшно, что я не хочу ее отпускать.
Сейчас она нуждается во мне, но я чертовски точно знаю, что мне она нужна больше.
— Пожалуйста, прошу, не забирайте ее у меня, — хриплю я, когда они берут ее из моих рук, и я не уверен, с кем я говорю: с парамедиками или Богом.
* * *
— Сколько прошло времени, Сэмми? — встаю со стула, нервозность грызет меня, ноги не в состоянии покрыть достаточно гребаного расстояния, вышагивая по комнате, чтобы заставить ее свалить нахрен.
— Всего тридцать минут. Вы должны дать им время.
Знаю, что все в этой гребаной приемной пялятся на меня, наблюдая, как человек с кровью по всей одежде ходит взад и вперед, словно гребаное животное в клетке. Я нервничаю. Беспокоюсь. Чертовски напуган. Мне нужно знать, где она, что с ней. Сажусь обратно, моя нога трясется, как гребаный наркоман, нуждающийся в дозе, и я понимаю, что я и есть наркоман. Мне нужна моя доза. Нужна моя Райлс.
Я думал, что потерял ее сегодня, а потом узнаю, что не потерял, а затем, когда я думаю, что она в чертовой безопасности — находится, черт побери, под защитой моих объятий, когда мы засыпаем — ее от меня нахрен отрывают. Я так чертовски запутался. Так чертовски зол. Так… даже не знаю, кто я теперь, потому что я просто хочу, чтобы кто-нибудь вышел из-за этих чертовых автоматических дверей и сказал мне, что с ней все будет в порядке. Что вся кровь выглядела в сто раз хуже, чем было на самом деле.
Но никто не выходит. Никто не дает мне ответов.
Хочу закричать, хочу что-нибудь ударить, хочу пробежать пятнадцать гребаных километров — все, что угодно, лишь бы избавиться от этой проклятой боли в груди и животе. Чувствую, что схожу с ума. Хочу, чтобы время ускорилось или замедлилось — смотря какой вариант окажется лучше для нее, лишь бы быстрее ее увидеть, быстрее ее обнять.
Достаю телефон, чтобы почувствовать с ней связь. Что-то. Что угодно. Начинаю набирать
