Свет твоих глаз (СИ) - Соня Мишина
Я забралась на постель, села у стены, прижала плечо Эдуарда к телу.
― Так. Ложка есть. Сейчас посмотрю горло. ― Тимофей зажег фонарик на своем смартфоне, направил свет в рот старшего брата.
― Горло красное, но без налета. Не ангина точно, но простуда.
― Думаешь, грипп?
― Скорее всего. Сейчас по городу пошел подъем. Эд вчера мог где-то переохладиться?
― Мог. Вечером. Ходил в распахнутой куртке, а под ней ― одна рубашка.
― И где это вы так развлекались, молодожены? ― Скворцов-младший окинул меня ироничным взглядом, снял с шеи трубку, начал прослушивать грудную клетку Эдуарда.
Я глотнула воздуха и прикусила губу: Скворцовы же еще не знают, что Оксана в клинике! Значит, придется мне второй раз за утро стать гонцом, несущим плохие новости… К глазам подступили слезы. Я сжала зубы, запрещая себе раскисать: не до того сейчас!
― Ну, что? ― как только Тимофей вынул дужки стетоскопа из ушей, потребовала ответа.
― Дыхание чистое, но жесткое. Пока ничего угрожающего. Что с температурой?
Я взглянула на градусник:
― Тридцать восемь и семь.
― Ага! Вниз пошла! Это хорошо! ― Тим удовлетворенно кивнул. ― Но все равно подъемов выше тридцати восьми лучше не допускать. Так где вы вчера прохлаждались?
― Сначала в «Диканьке». Потом позвонила суррогатная мама, сообщила, что у нее кровотечение. Мы все бросили и поехали к ней. Спешили, не застегивались…
Скворцов младший расширил глаза, покачал головой:
― Вы вообще спокойно жить не умеете? Что ты, что брат. То драка, то суд, то больница! Сумасшедший дом!
Вместо ответа у меня вырвался судорожный всхлип. Я вдруг почувствовала себя виноватой ― во всем: в том, что Оксана в клинике. В том, что Эд простыл. В том, что Тимофею пришлось мчаться к нам с утра пораньше в свой выходной.
― Э-эй! Сестренка! Ты что ― реветь надумала? ― Тим нахмурился, но взгляд его стал внимательным и сочувствующим. ― Если что, я тебя ни в чем не виню! И вообще, поправится Эд через неделю-полторы. Уж с гриппом он точно справится! Я вообще удивлен, что брат заболел. Такое с ним редко приключается…
― Может, ему в больницу?.. ― робко предположила я.
― Не поеду, ― раздался хриплый, непривычно-низкий голос Эдуарда.
― Но как… тебе нельзя одному, а мне на работу надо, ― оставлять мужа без присмотра я точно не была готова.
― Возьми неделю за свой счет, а мне больничный оформим.
― Ты смотри! Начальник в тебе, брат, проснулся раньше, чем ты сам! ― тут же снова начал подшучивать Тимофей, но я видела, какое облегчение проступило на его встревоженном лице. ― Ника, температуру измерять каждые три часа. Подъемы еще будут обязательно. Уколы делать умеешь? Хотя бы внутримышечные?
― В попу ― умею, ― призналась я. ― Пришлось научиться, пока мама болела.
― Значит, так: я сейчас в дежурную аптеку ― привезу все, что может понадобиться. Потом ― домой, досыпать. Но телефон положу рядом, ― взялся распоряжаться Тим. ― Ника, звони в любой момент, при малейшем беспокойстве! Поняла?
― Да. Может, посидишь еще полчасика с Эдом? Мне Найджела вывести надо.
Лабрадор, услышав свое имя, тут же встал с подстилки, подошел, ткнулся мокрым носом в колено Тимофея.
― О тебе я забыл, друг, ― повинился Скворцов-младший. ― Тогда давай, Ника, пулей на прогулку и обратно. Мы тут сами пока.
Чмокнув мужа в скулу, я помчалась переодеваться. Через пять минут мы уже спускались с Найджелом по еле освещенной лестнице.
― Не нервничай, парень! ― уговаривала я пса, который тормозил и то и дело оглядывался на дверь, за которой остался его любимый хозяин. ― Понимаю, ты без Эда гулять не привык. Но что поделаешь, если ему разболеться вздумалось…
На улице мы с Найджелом не задержались: он быстро сделал свои дела и сам потянул меня домой. Я почти бежала за ним следом и даже не пыталась притормозить.
Когда, вымыв лапы псу, поднялась наверх, застала братьев Скворцовых в скорбном молчании. Эдуард полулежал на двух подушках, зажмурив глаза, и играл желваками на скулах. Тимофей стоял у окна и пытался протаранить лбом стекло.
― Что произошло?! ― испуганно бросилась к мужу.
Эд не ответил. Только нащупал и сжал мою ладонь.
Тимофей медленно обернулся:
― Мы позвонили в клинику.
― Оксана?! ― меня пробрала такая жуть, что волоски на руках встали дыбом.
― Сама женщина в порядке, ― покачал головой Тим. ― Но детей не будет. Выкидыш.
Я молча покачала головой. Слов не было. Наклонилась, обхватила Эда руками, вжалась носом в его шею:
― Ты только не отчаивайся, родной! Так бывает… попытку можно повторить.
― Я пойду, ― прервал мой шепот Тимофей. ― Держись, брат. Ника, проводишь меня?
Я нехотя оторвалась от мужа. Взглянула на Скворцова-младшего. Тот со значением указал мне глазами на дверь.
«Хочет что-то сказать», ― догадалась я.
― Я всего на минуточку, хорошо, Эд?
― Иди. Я никуда не денусь. ― Муж безвольно уронил руки, выпуская меня из судорожных объятий.
Мне было страшно оставлять Эда ― даже на минутку. И все же я сделала усилие над собой. Встала, спустилась с Тимофеем в гостиную.
― Я знаю, что не должен лезть в ваши отношения… ― Тим присел на диван и похлопал по сиденью рядом с собой, приглашая составить ему компанию. ― Но зачем вам суррогатная мать? У тебя какие-то проблемы со здоровьем? Так давай, помогу с обследованиями, с лечением. Рожайте своего ребенка, общего!
У меня подломились ноги, и я не дошла до дивана: опустилась на ковер в паре шагов от Тима. Снова стянула у горла ворот халата, закрыла глаза. Не ожидала, что Эд решит молчать обо мне, но муж проявил невероятное благородство! Однако теперь, когда я перестала быть наемной работницей, а стала членом семьи, мое молчание не имело смысла. Глупо скрывать от близких свои проблемы.
― У меня все хорошо, ― выдавила я неловко. ― Я… могу иметь детей.
Скворцов-младший уставился меня с искренним недоумением:
― Что-то я вообще ничего не понимаю! ― почти обиженно заявил он. ― Что за ерунду вы творите? Оба?
― Эд сделал мне предложение уже после того, как договорился с Оксаной насчет рождения детей, и не стал отменять…
― И ты согласилась? На чужих детей? Зачем?!
―
