Барбара Вуд - За пеленой надежды
Рут любила свой дом. Еще в 1972 году, на пятом месяце стажировки, когда она носила Рейчел в своем большом, как арбуз, животе, Арни все время твердил, что они не могут себе позволить такой дом. Но Рут уже все решила и, как всегда, добилась своего. Нет, Арни не возражал. С одной стороны, он любил уступать Рут, с другой — ему не меньше жены нравился этот викторианский сельский особняк на южном берегу острова Бейнбридж.
Вскоре они наполнили девять комнат дома теплом, любовью и ртами, которые просили есть. Сразу после рождения Рейчел Рут забеременела еще раз и родила двойню. И лабрадор Бренди ощенилась в то же время. За последующие пять лет у двери на задний двор по собственному графику один за другим появлялись на свет котята и поднимали писк, означавший, что они влились в большую семью. Австралийский попугай, маленькая белая птичка, любившая сидеть на чьем-нибудь плече и прихватывать клювом мочку уха, появилась дома вместе с аквариумом с гуппи. На свой пятый день рождения Рейчел получила в подарок хомяка, а Рут, как-то раз в субботу разгуливая по магазинам, особо не раздумывая, купила вислоухих кроликов. Бет, пятнадцатилетняя девушка-подросток, сбежавшая из дома, которая сейчас наверху помогала Рейчел одеваться, приехала сюда на машине вместе с Рут. Арни подумал, что рано или поздно все бездомные и беспризорные на острове Бейнбридж находят путь к жилищу Ротов.
Он поднял голову и нахмурился, увидев грозовое небо. Вчера оно было ярко-синим, стоял ясный день, однако за ночь чья-то гигантская рука словно опрокинула оловянную чашу над Олимпийским полуостровом. Арни потряс головой. Что нашел он, парень из Долины Сан-Фернандо, в этом холодном влажном месте?
В позапрошлом месяце они решили достойно завершить лето и взять отпуск после того, как Рут закончит ординатуру. И в День труда они на неделю отправились в горный лагерь, где дождь лил все время.
Арни отставил посуду — Бет займется ею позднее, — вытер руки и, опуская рукава, взглянул на Рут.
Боже, как она красива! Казалось, она хорошеет, если такое возможно, с рождением каждого ребенка. Рут представляла живописную картину — она сидела за столом, облитая мягким светом от кирпичного камина, находившегося позади нее, задумчиво наклонив голову и напоминая ему маленькую Сару, которая присела у ног матери. «Рут прибавила несколько фунтов, но это ей необыкновенно идет, — думал Арни. — Она округлилась, стала нежной и сексуальной».
У них нечасто выдавался такой свободный день. Почти всегда приходилось одеваться второпях и выходить из дома. Часто звонил телефон — больная нуждается в помощи. Теперь, когда у Руг появилась частная практика, Арни надеялся, что такие спокойные моменты станут постоянными гостями в их доме.
Позади Арни послышался зловещий и привычный звук, вынудивший его сердито посмотреть в сторону раковины. Снова протекали краны. Он пытался вспомнить, оплатили ли они последний счет за то, что водопроводчику пришлось наверху разбирать ванну, после того как Рейчел засунула мочалку в водосток. Он покачал головой. Как это так: чем больше денег он зарабатывает, тем больше их не хватает?
Теперь еще что-то закапало. Начался ноябрьский дождь. Он уставился на окно, будто мысленно ругая погоду, но его раздражение улетучилось при виде джунглей на переднем плане. На подоконнике кухни подавал признаки зеленой жизни миниатюрный садик: каждый сломанный стебель, обрезок, семечко и косточка попадали в одну из банок, где и находили приют, давая новые побеги, корни кудрявые усы. Сад расширился на четыре стакана, наполненные водой, — в них Рут питала косточки авокадо, пронзенные зубочистками. К каждому стакану был прикреплен ярлык с именем ребенка, и Рут по утрам поднимала каждую девочку, чтобы те проверили рост своего посева. Даже малышка Сара, еще ничего не понимавшая, удостоилась подобной чести.
Арни сообразил, что уже долго возится с правой манжетой рубашки. Подняв руку, он увидел, что пуговица оторвалась и на ее месте повисла нитка. Он нахмурился. Арни потерял эту пуговицу еще на прошлой неделе. А теперь он не мог подняться наверх и сменить рубашку, ибо эта была последней. Куча нестираной одежды снова выросла до самого потолка.
— Сара, деточка, нельзя совать карандаш в нос.
Арни обернулся и увидел, как Рут наклонилась, подняла малышку и начала качать ее в гамаке из халата между своими коленями. Рут взяла маленький розовый кулачок и прижала его к своему животу.
— Вот здесь, Сара, находится твой новый братик или сестра. Поздоровайся, Сара. Она тебя услышит.
Сара гукала и пускала слюни на халат Рут. Арни снова покачал головой. Как только она справляется с этим? Еще в 1972 году он считал, что все сразу сделать не удастся. Пожениться, завести новый дом, семью и продолжить медицинскую карьеру — фантастика. Ей часто приходилось работать по сто часов в неделю, и схватки у нее начались в больнице во время обхода больных. Рут продолжала принимать своих пациентов, иногда останавливаясь и прислоняясь к стене, ожидая, когда утихнет очередная схватка, затем спокойно зашла в палату, уведомила сестер о надвигающихся родах и вытянулась на койке прямо рядом с одной из своих пациенток.
Конечно, если сразу заниматься многими делами и вдруг протянуть руку, чтобы почесать нос, что-то обязательно упадет. Сначала постоянный беспорядок в доме, как и ощущавшийся иногда дефицит офисных рубашек, раздражали Арни. Когда он возвращался домой после трудного дня, проведенного за неразборчивыми налоговыми декларациями, приходилось готовить ужин и укладывать детей спать, иногда целыми днями не видя жены. Но Арни привык к этому. Теперь он особенно и не думал над этим, поскольку был и кормильцем, и домохозяйкой в одном лице. Эти пять лет оба трудились не покладая рук, и время пролетело как один миг. Арни работал в бухгалтерской фирме Сиэтла, по ту сторону залива, и получал хорошую зарплату. Он брал дополнительную работу — составлял налоговые декларации, советовал, куда вложить капиталы, подрабатывая таким образом, но денег все равно не хватало. Теперь Рут завершила ординатуру и начала собственную практику в Уинслоу. Вскоре у них будет больше денег, и тогда у него под рукой всегда найдется чистая рубашка.
— Дорогой, ты не опоздаешь? — спросила Рут.
Арни взглянул на стенные часы, почти скрытые картинами, которые дети нарисовали пальцами и цветными карандашами, и заметил, что те снова остановились. Это были новые часы, скорее служившие украшением, нежели средством определения точного времени: они были вмонтированы в один из углов зеркала в раме. Ни проводов, ни штепсельной вилки, всего лишь батарейки, которые постоянно садились. Эти часы в прошлом январе подарила сестра Рут, когда тьма тьмущая родственников семейства Шапиро нагрянула к ним домой, чтобы отметить пятую годовщину брака Рут и Арни.
