К востоку от Евы - Ида Мартин
В какой-то момент мне показалось, что Алик пришел в себя. Речь его звучала связно, он перестал нервно дергаться, искажающая лицо гримаса гнева сменилась маской безразличия. Кроме того, до меня наконец дошло, что его так триггерит. Дело вовсе не в победе и не в борьбе за финал. Он никак не мог пережить наше с Евой сакральное купание. И всё, что происходило сейчас, предназначалось именно для Евы. Алик старался унизить меня любыми способами, продемонстрировать свое превосходство, доказать ей что-то, переубедить.
Будь я здоров, то сообразил бы это гораздо быстрее, но ясность сознания меркла с каждой следующей тирадой Алика, так что невольно начинало казаться, будто его сумасшествие заразно.
– Я понял, где ключ, – сказал я. – Он у Наташи. Вот почему ты так настойчиво требуешь, чтобы я выбрал кого-то. Если я выберу Еву, то выйти отсюда не получится, а если Наташу, ты отпустишь нас, но Ева пострадает.
– Ева пострадает в любом случае. Она играла не по правилам и накосячила так, что больше у меня нет к ней доверия. А вот Наташу я тоже подумываю оставить себе. Она понравилась Олегу, а он имеет право на личную жизнь.
– Олег твой умер, – напомнил я.
– Да неужели? – Алик расплылся в улыбке. – Ты поверил в эту слезодавилку? Давай я расскажу тебе еще одну сказку.
Он взял стул, уселся на нем верхом и предупреждающе поднял кнут, чтобы я видел: у него все под контролем.
– В детстве мама читала нам сказку про двух братьев: Старшего и Младшего. Как‑то раз, пока родителей не было дома, Старший разозлился на Младшего и выгнал его на мороз. Хотел пошутить, но отвлекся и хватился лишь спустя пару часов, но Младшего во дворе уже не было. А вокруг зима, темнота, лес. Вернулись родители, узнали, что случилось, и велели Старшему отправляться на поиски Младшего. Пошел он в лес и встретил огромного деда в белой шубе. Только это был не Дедушка Мороз, а Прадедушка Мороз. – Алик весело рассмеялся. – И он был злой: замораживал всё и всех. Ему мешали звери, птицы, люди. Прадедушка Мороз забрал мальчика с собой и сделал своим помощником, поручив превращать в ледышки птиц и мелких зверей. Их, обездвиженных холодом, нужно было держать возле специальной ледяной печки, пока они не станут прозрачными, как стекло, а потом относить в ледяную комнату. Какое-то время мальчик выполнял требования деда. Ему было жалко животных, но он не знал, как им помочь. И вот однажды он нашел спички и, вместо того чтобы замораживать зверей, стал их отогревать. И тогда они в благодарность показали, где спрятан его Младший брат, который тоже был заморожен до прозрачного состояния. Взял Старший Младшего и понес домой, но, пока шел, споткнулся и уронил его. Младший брат упал на землю и разбился на тысячу ледяных осколков.
Алик замолчал. Улыбаясь, он смотрел перед собой, очевидно, пребывая где‑то глубоко в своих воспоминаниях.
– И что? Это сказка с плохим концом?
– Не совсем. Старший брат собрал осколки и склеил Младшего березовым соком, а потом отогрел его теплом своего тела. И Младший ожил. Так и я собрал и оживил Олега. Вот здесь. – Алик приложил руку к груди. – В своем сердце. А потому он жив и всегда будет жить вместе со мной.
На мгновение мне показалось, будто он отвлекся, перестал гримасничать и нервно дергаться, сказка его успокоила. Но мгновение прошло, потому что Алик тут же вскинул руку с кнутом и принялся яростно охаживать кукольных зверей.
Поднялся визг. Уворачиваясь от ударов, его пленницы стали толкаться и свалились со стульев в разные стороны.
Предусмотрительно прикрыв лицо рукой, я метнулся к Алику, и, хотя он снова увернулся и отскочил, мне удалось вырвать из его руки кнут.
Тогда он, каким-то невероятным прыжком заскочив на столик, выудил из кармана небольшой пульт, и я уж представил, как проваливаюсь в разверзшийся под ногами пол, однако ничего подобного не произошло.
Алик просто включил музыку и увеличивал громкость до тех пор, пока от ритма басов не стало вибрировать все вокруг. Он отлично постарался, подбирая саундтрек к своей жуткой «игре», потому что «Рамштайн» идеально подходил к творящемуся вокруг безумию.
Я подбежал к медведю и стал развязывать ему руки (кнут пришлось бросить), а Алик, перепрыгивая со столика на столик, осыпал нас дротиками. Они втыкались в спину, но я уже не чувствовал боли. Заяц на четвереньках пополз к нам.
Я так до сих пор и не понял, кто где, но это было и неважно. Я не собирался выбирать, даже зная, что Ева в некоторой мере соучастница этого психа.
Алик что-то орал, но голос Тиля был в разы громче, так что до моих ушей долетали лишь отдельные бессвязные выкрики.
Наконец лапы медведя высвободились, и он сразу схватился за голову, а я повернулся к зайцу. Это было ошибкой. Горло тут же сдавила веревка, и я подумал, что на меня напал медведь, пока над ухом не раздался хрип Алика:
– Раздевайся.
К счастью, я так и не узнал, для чего ему это понадобилось.
Мой противник вдруг рыкнул, веревка ослабла, и я рывком сорвал ее через голову. Оказалось, Ева, скрывавшаяся под маской медведя, запрыгнула Алику на плечи, подарив тем самым мне возможность наконец достать его.
И вот тут-то все, что зрело, ворочалось и недовольно ворчало, в один миг овладело мной и, сорвавшись с цепи, совершенно вышло из-под контроля.
Глава 38
Если бы подобную историю рассказал мне кто-то другой, пусть даже человек, которому я полностью доверяю, к примеру Митя, я бы все равно решил, что он сильно преувеличивает.
Но это происходило непосредственно со мной, и даже в болезненном бреду мое скудное воображение не способно было породить столь безумную картину.
Я очнулся от того, что перестал дышать. Просто кислород прекратил поступать в легкие, ничего другого я не чувствовал. Я удивился, не понимая, что происходит, и пришел в себя.
А как только картинка стала проступать, почувствовал давящую боль вокруг шеи и услышал над ухом пронзительные крики Наташи:
– Перестань! Ты его задушишь.
– Он убьет Алика, – захлебываясь слезами, отозвалась Ева.
И лишь тогда я осознал, что сижу верхом на Алике. Лицо его заливала кровь, глаза были закрыты.
Удушающая хватка ослабла, и я медленно повернулся. Сзади меня стояла Ева в костюме медведя с веревкой в руке, а рядом
