Темный полдень - Весела Костадинова
июнь
Прав оказался Николай Харитонович, говоря, что мне придется непросто в моей избушке. И все же ее я сейчас не променяла бы ни на что другое. С порога, как только я вошла в свою крохотную избушку, нахлынуло чувство облегчения, даже спокойствия. Здесь, среди привычного беспорядка и уютного захламления, я чувствовала себя как дома — без масок, без тени пережитого, без чужого контроля. Обожорочка, казалось, только и ждала меня, а её новая подруга, вольготно разместившая своих котят на моей кровати, заявляла свое право на этот дом с неприкрытой наглостью. Их мелкие, смешные мордочки, пищащие и толкающиеся, неожиданно согрели меня изнутри.
Я провела рукой по ноутбуку, стоящему там, где я его оставила, и посмотрела на стену, усыпанную распечатками, схемами и заметками, выстроенными в безупречный порядок запутанной сети Баринова. Работа, к которой я не притрагивалась все эти дни, была частью моего прошлого и настоящего, частью меня самой. Я поняла, что пора снова взяться за эту нить, разматывая клубок чужих интриг и тайн, но теперь уже спокойно, хоть и быстро. От скорости завершения этой работы зависела моя дальнейшая судьба — оставаться в этом селе я точно не собиралась.
К сожалению, вместе с мыслями о работе, пришли и мысли об Андрее, которые я гнала от себя все эти дни. Положа руку на сердце, я совершенно не знала, как мне относиться к нему сейчас. Села за стол и устало вздохнула. Он спас меня — это не оспоримо. И он оказался прав насчет реальной опасности, почувствовал ее гораздо раньше меня. Но это не исправляло того факта, что его намерения в отношении меня были малопонятными. Прошлое говорило само за себя.
И все же…. Сердце сжало острой болью. Он потерял свой дом, свое убежище, часть своего мира…. Мира, где я тоже чувствовала себя комфортно и уютно.
Вздохнув, я поднялась, отбросив папки, и уставилась на окно, за которым простирались поля и лес, всё ещё напоминая мне о той безмолвной, жуткой ночи. Как бы я ни старалась отвлечься, я знала, что, помимо работы и схем, есть и другой долг — долг перед человеком, которому я обязана жизнью.
К знакомому месту шла долго, не напрямую, через поля, а по проселочной дороге — сухой и пыльной, как моя душа. Двигалась медленно и осторожно — организм не позволял еще передвигаться быстро — болела искусанная нога, да и живот давал о себе знать. Часто отдыхала, пила воду из бутылки и садилась прямо в траву у дороги. Потом снова вставала и шла.
Черное пепелище увидела издалека, около него были поставлены вагончики, сновали люди в одежде строителей. Подходя всё ближе, я чувствовала, как с каждым шагом во мне поднимается волна эмоций, тяжёлая и неоднозначная. Этот чёрный, выжженный клочок земли, недавно бывший домом Андрея, теперь напоминал о чём-то неотвратимо утерянном. Люди в строительной форме суетились вокруг, переговаривались, сносили остатки обугленных стен, засыпали землю песком и гравием. Андрей стоял чуть поодаль, спокойно наблюдая за работой.
Мое сердце гулко ударилось о ребра, но я заставила себя идти дальше к нему.
Из одного из вагончиков вышел и Алексей, первый заметивший меня и хмуро поджавший губы. Ясно, мне здесь не очень-то рады.
Я подошла ближе, чувствуя на себе тяжёлый взгляд Алексея, но стараясь сосредоточиться на фигуре Андрея. Он стоял неподвижно, не пытаясь скрыть ни усталость, ни ту отстранённую сосредоточенность, которая овладела им. Казалось, что здесь, на этой обугленной земле, он присутствовал лишь наполовину — другой частью мысли где-то далеко, за пределами всего произошедшего.
Когда я подошла вплотную, Алексей, не отрывая от меня внимательного взгляда, тихо, но твёрдо спросил:
— Тебе здесь что нужно, Айна?
Андрей слегка повернулся в мою сторону, его лицо было бесстрастным, но в глазах мелькнуло нечто, возможно, изумление или тень вопроса, особенно когда глаза скользнули по коротко стриженной голове.
В этот момент моя нога поскользнулась на жидкой грязи, я потеряла равновесие и стала падать. И снова, как и до этого, с невероятной быстротой, Андрей оказался около меня и перехватил за талию, уберегая от падения. Все произошло с такой быстротой, что я даже не успела испугаться.
Андрей поставил на ноги и тут же убрал руку с моей талии.
— Осторожнее, — негромко проговорил он, отступив на шаг. Его голос прозвучал ровно и спокойно.
Алексей молча отошел от нас, всем своим видом показывая недовольство.
Я смотрела на пепел и понимала, что никакие слова тут не помогут. Нечего было спасать — все выгорело дотла. Кухня, где я готовила еду, гостиная, где мы грелись у камина, кабинет, где он работал и просматривал фотографии, баня, спальня….
Ком стоял у меня в горле от нестерпимой боли. И я не представляла, что чувствует он, если мне настолько больно. Взгляд мой скользил по обугленным остаткам дома, но перед глазами всплывали воспоминания: его тихий смех, огонь камина, мягкий свет в кабинете… Всё это исчезло в пламени в тот вечер, и я чувствовала, как теряю нечто важное, что казалось мне почти домом, даже если это были всего лишь искусные манипуляции мной. Прижала руку ко рту, не чувствуя, как из глаз выкатились слезы.
— Не надо, Айна. — тихо сказал Андрей. — Дом — это всего лишь место. Его всегда можно найти заново.
Это было не просто место! Это было место, которое дарило мне счастье!
Я молча кивнула, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
— Ты зря пришла. Ты еще не здорова.
— Зачем?.. — не нашла ничего лучше, как задать самый банальный из всех возможных вопросов. — Зачем?
— Напугать. Заставить уехать. Сделать все, чтоб больше не приезжал. Не хотели, чтоб влиял на тебя.
— Больные ублюдки! Больные старые ублюдки!
— Ну… своего они добились. Я уеду отсюда.
Новость ударила лопатой по хребтине.
— Когда? — только и смогла выдохнуть я.
— Не знаю. Когда закончим здесь…. Уборку. Не сегодня и не завтра.
Его слова, спокойные и твёрдые, пронзили меня, как ледяной поток. Андрей уедет. Оставит это место и, скорее всего, меня вместе с ним. Взглянув на обугленные останки дома, я осознала, что всё, что мы разделяли, всё, что связывало нас здесь, теперь обернулось лишь воспоминанием, наполовину сожжённым, как и это место.
— Я не уеду, не попрощавшись, Айна, — едва заметно улыбнулся он, ловя мой взгляд. Улыбка вышла грустной.
Полуденное солнце пекло все сильнее, отчего у меня заболела голова. Я на секунду прикрыла глаза, пытаясь собрать в кучку то, что осталось от меня самой.
Андрей
