Темный полдень - Весела Костадинова
— Айна, тебе пора домой. Ты сейчас упадешь. Не приходи больше сюда. Не надо. Здесь…. Это место уже мертво. Если нужно что-то — позвони. Номер знаешь.
Я кивнула, не в силах ответить. Его голос, как всегда спокойный и ровный, теперь казался одновременно близким и недосягаемым, словно уже принадлежал прошлому, которое я боялась отпустить. Мои пальцы нервно сжались в кулак, но слова застряли в горле. Головная боль усиливалась, отдаваясь в виски тяжелыми ударами, и каждый из них напоминал мне, что пришло время уходить, оставить всё это позади.
— Эй, Данил! — позвал он одного из строителей. — Отвези девушку в село.
— Не надо, я отвезу, — подошел сзади Алексей, двигаясь так же бесшумно и грациозно, как его брат.
Я хотела возразить, но не стала, чувствуя, что силы на исходе.
— Береги себя, — сказал Андрей, бросив на меня прощальный взгляд, полный какой-то горькой нежности. Затем, не дожидаясь моего ответа, он развернулся и направился к вагончикам, оставив меня стоять среди безмолвных теней обугленных руин.
— Пошли, что ли…. — проворчал Алексей, провожая брата угрюмым взглядом.
Я молча кивнула, едва сдерживая слезы.
Села в машину, закрыв глаза.
Ехали в полной, томительной тишине, прерываемой только естественными звуками мотора и улицы. Алексей, которого я помнила веселым и дружелюбным, сейчас смотрел прямо на дорогу и взгляд его не выражал никаких добрых чувств ко мне. Однако от комментариев он воздерживался.
Подвез меня к самому дому, однако заблокированные двери открывать не спешил.
— Что такое?
— Послушай-ка, Айна, — холодно заметил он, прищурив глаза. — Скажу один раз и больше повторять не стану. Здесь, — он открыл бардачке и вынул оттуда папку с документами, — есть кое-что, что тебе не мешало бы знать, чтоб свои куриные мозги на место поставить.
— Что это? — я открыла папку, проглотив обиду на оскорбление.
— То, за что мне Андрюха голову открутит, если узнает. И это — не фигура речи. Ты у нас журналистка, вот и изучай. Полезно будет. А потом, моя курочка, мне позвони и свое решение скажи. Брат у меня один и второй раз его терять из-за дуры я не собираюсь. Номер мой на папке — найдешь. И пока решение не примешь — к Андрею даже не суйся!
Алексей подал мне папку с бескомпромиссной решимостью, взгляд его был острым и холодным. Его слова звучали жёстко, но за этим я уловила отчаяние — страх потерять брата, которого он защищал всеми силами. А после разблокировал двери, выпуская меня на улицу.
За разбором папки я провела всю оставшуюся часть дня и часть ночи. И с каждой новой страницей, с каждым новым документом мне казалось, что погружаюсь в персональное судилище.
Когда закончила, поняла, что пальцы у меня трясутся от нервного напряжения, жутко хочется курить или напиться в хлам.
Ждать утра не стала — позвонила Алексею.
— О! уже? Быстро ты, курочка.
— Можешь приехать?
Он тяжело вздохнул.
— Ладно. Буду через пол часа. Ставь чайник и вари кофе.
Когда Алексей приехал, я едва могла выдавить из себя приветствие, настолько нервы были на пределе. Он вошёл спокойно, словно ожидая всё это, и, заметив мои трясущиеся руки, даже сдержанно улыбнулся — его взгляд был жёстким, но лишённым враждебности.
— Чайник поставила? — спросил он, проходя на кухню и жестом приглашая меня следовать за ним.
— Кофе на плите, — ответила я, чувствуя, как тяжесть последних часов снова нависает над плечами.
Он сам налил нам по чашке и щедро плеснул туда коньяк из фляжки.
— Разобралась?
— Я…. Это правда? Я не успела проверить по базам, да и запросы ждать…. Алексей, я поверю на слово, это правда?
— Да. Эта, Айна, та правда, на которую Андрюха упорно закрывает глаза все десять лет, обвиняя себя в случившемся. Нет, он не ангел, и рядом не лежало — ты сама это знаешь. Но не в этом случае. Не в том, Айна, в чем его тогда обвинили.
Слова повисли в воздухе, как холодный приговор, раздавленный под тяжестью вины и утраченной жизни. Я почувствовала, как грудь сжалась, и где-то в глубине поднялся отчаянный крик, требующий выхода.
— Расскажи, как все было? — едва слышно попросила я, чувствуя, что голос вот-вот сорвётся.
— Ты разве не поняла?
— Расскажи полную историю, — уточнила я.
— Скажу лишь то, что подтверждают документы — он боролся за ее жизнь до конца. — Его голос был сухим и без эмоциональным, — Да, Айна, она убила себя сама, да только не в той аварии, а намного раньше. Когда Андрей с ней познакомился, она была совсем другой. Потрясающая девушка, вся из себя: умная, красивая, казалась воплощением мечты. Он был готов на всё ради неё. А она? Ей казалось, что вся жизнь — это танец на облаках. И тогда от вседозволенности и безделья стала пробовать то, что пробовать нельзя. И компания у неё была подходящая: все «золотая молодёжь», у кого папы и мамы покрывают всё. Раз, другой, третий…. Сначала в шутку, потом подсела… А потом начался ад. Он любил ее, очень любил — это правда. И да, преследовал, доставая из притонов и сомнительных квартир. Лечил ее, ничего не жалел. А она ему истерики и скандалы закатывала. Шрам у него за ухом видела?
Я отрицательно покачала головой.
— Ну обрати внимание как-нибудь на досуге. Это она его приложила бутылкой, пока он ее из притона тащил. Да, так, что кровь лилась прямо в машине, а он всё равно вёз её в больницу. Боялся, что сам не доедет. Пять швов ему наложили тогда. Кстати, когда снимали её с поезда, она всё время выкрикивала, что «никто не имеет права её останавливать», и даже умудрилась наброситься на полицейского — отчет из полиции ты видела, да? Андрей влез, разрулил, а потом молчал, всю ночь сидел у неё, пока отходила.
Он откинулся назад, устало потерев лицо, словно не знал, что сказать дальше.
— Когда она забеременела, он вообще наизнанку вывернулся ради неё. Лекарства, контроль, уход. Он от любой работы отказывался, если вдруг она хоть малейший намёк давала, что ей плохо. А ей всё равно было, то дома не ночевала, то на звонки не отвечала. Колено ему едва не прострелила в одну из таких ночей. Думаешь, он тогда испугался? Нет, как зомби шёл за ней в огонь и воду.
— Еще подробности нужны, Айна? Не стесняйся, ты же журналист. И не плохой, я твои статьи читал. Одержим ею
