Шанс #3 - Полин Лиман

– Мне хотелось побыть одной, – тихо произнесла Ева и, пройдя мимо него, закрыла дверь номера.

– Ты могла хотя бы взять с собой телефон, – упрек в его голосе смешался с тревогой. – Я уже хотел звонить в полицию и…

– Никита, перестань. Это все неважно. Нам нужно серьезно поговорить.

Девушка прошла в глубь комнаты, непривычно собранная, с высоко поднятой головой. И лишь по тому, как напряглись ее плечи, можно было понять, что она собирается принять действительно важное решение. Это заставило Никиту нервничать: помрачневший, старающийся унять раздражение, он пошел вслед за ней.

И без того просторный номер показался Никите огромным, словно их с Евой разделяли не пара метров, а километры и километры невысказанных обид. Откуда они взялись и почему так быстро завладели обоими, уже не имело значения. Словно в «Джуманджи», ядовитые корни оплетали их с катастрофической скоростью, не давая приблизиться друг к другу. Двое внимательно смотрели глаза в глаза, не произнося ни слова, и наконец Осадчий не выдержал давящей тишины и неизвестности:

– Если ты про ревность к Адель, то я не знаю, что еще сказать. Это просто часть моей работы.

– У меня было время подумать. Я правда… не ревную тебя, – Ева сама удивилась, с какой легкостью это произнесла. Жизнь иногда совсем не кинематографична: ты говоришь слова, требующие предельной честности, а потолок не рушится, молнии не рассекают горизонт, и даже Солнце не сходит с орбиты. Сделав жадный вдох, она продолжила:

– И мне не нужны вспышки фотокамер, я не самый тщеславный человек. Да, я не готова к публичности, тут ты прав. Но дело в другом. Ты заставляешь меня чувствовать себя второсортной, – голос девушки стал тихим, в нем звучала неприкрытая боль. – Ранит не то, что ты не берешь меня на светский ужин, а то, что я недостаточно хороша для тебя.

Ева обхватила себя руками, стараясь собрать все силы, чтобы закончить тягостный разговор.

– Ева, ты неправильно поняла… – Никита сделал шаг навстречу и замер на полпути, глядя в серые, словно грозовые тучи глаза.

– Я все правильно поняла! Но уже устала быть удобной, устала быть невидимой. Я больше не дам себя прятать, нет! Если хочешь, чтобы наши отношения продолжались, перестань демонстрировать публике фальшивых женщин.

Ева даже не догадывалась, что те часы, пока ее не было, Осадчий, сперва вышагав несколько километров по номеру, провел в хаотичных поисках по всему городу. И тревогу за Еву, оставшуюся без охраны в небезопасной, как ему думалось, сумеречной Маниле, он привычным образом переплавил в злость. Прозвучавшие сейчас обвинения казались несправедливыми, граничащими с абсурдом. Он что, старался изо всех сил, бросил дела и примчался с другого континента, чтобы услышать в ответ, как она «устала» и «страдает в отношениях»?

Ева не знала, что поднесла спичку к разгорающемуся пламени.

– Это шантаж? Ты же в курсе, что я не люблю, когда мне указывают? – процедил сквозь зубы Никита.

– Боже, серьезно, и это вся твоя реакция? Опять мерещится, что посягают на священную власть? Мне больно, а ты…

– А я не терплю манипуляций. Не нужно пытаться перекраивать меня под свои чертовы недостижимые лекала.

Ева смотрела на Никиту, не скрывая разочарования. Тишина становилась вязкой, наэлектризованной. Наконец она, бледная как мраморная статуя, отчеканила:

– Значит, четвертого декабря ты будешь сидеть за столиком с Адель Беар? – вопрос больше походил на утверждение.

– Да. Никто и никогда не может диктовать мне свои условия. Даже ты, Ева.

Девушка медленно, обессиленно села на пол, прислонившись спиной к жесткой спинке кровати, которая еще хранила отпечатки их разгоряченных тел, и закрыла руками лицо. Она не плакала. Опустошающее, оглушительное осознание обрушилось на нее, высасывая жизнь, словно дементор.

– Как же я не видела этого раньше… Искренне верила, что смогу тебя «расколдовать»… Но это невозможно! Люди не сказочные создания, чтобы их расколдовывать… Ты же просто не способен на близость. Всю свою жизнь устроил так, чтобы никого в нее не впускать. Поэтому твои отношения всегда были либо фикцией, либо тайной. Но хочешь правду? Ты не женщин стремишься обезопасить, а сам прячешься от того, что делает тебя уязвимым, – настоящей привязанности.

Никита содрогнулся, словно его ударили в солнечное сплетение.

– Самое смешное, – горько усмехнулась Ева, даже не глядя на него, – когда мы познакомились, я ведь была уверена, что это я тебя недостойна: никому не известная, ни разу не модель, не здороваюсь за руку с Биллом Гейтсом. Слишком обычная. А на самом деле… Это ты не можешь дать мне главного.

– Я готов дать тебе все – все, что у меня есть.

– Но речь не о домах, машинах и островах. Я хочу, чтобы меня выбрали. Показали, что я значима. Взяли на чертов ужин! А не заставляли врать и подыгрывать в странном спектакле, когда я не понимаю, где ты настоящий, а где играешь вымученно идеальную роль для других.

– Ева, это какой-то странный спор, и он зашел слишком далеко. Пойми, я выбираю тебя. Я… тебя люблю.

Подняв голову, девушка увидела, что в васильково-синих глазах стоят слезы. На его безупречно красивом лице, словно вылепленном гениальным скульптором, застыло отчаяние. Как много раз она касалась этих скул, проводила по линии четко очерченного подбородка, целовала губы, пахнущие обещанием счастливой жизни. Горячность и пронзительная нежность Никиты, благородство и непреклонность, удивительная щедрость и жесткость… Прядь каштановых волос на побледневшем лбу… И этот запах, невыносимо родной запах… Она запомнит его таким.

Ева встала в полный рост, подошла к Никите настолько близко, что можно было увидеть серебристые капли на ее ресницах, и, задыхаясь от невыплаканных слез, прошептала:

– Я не верю, что ты способен любить.

Эпилог

Декабрь навалился на город тяжелым серым одеялом, и свинцовое небо висело так низко, что, казалось, можно было задеть его макушкой. Дни, одинаковые, бесконечные, тянулись друг за другом, и Ева даже не заметила, как наступило время предновогодней вечеринки в офисе.

В темное зимнее время сама природа подталкивала к тому, чтобы завернуться в кокон и уютно и безопасно провести время в своей норе. Именно этим и занималась Ева последние два дня. Она даже устроила себе сутки digital-детокса: выключив телефон, отправилась в СПА с твердым намерением не листать ленты соцсетей. Поверьте, это работает даже лучше корейской альгинатной маски для лица.

Тщательно высушив волосы, напевая «Don't shoot me Santa Claus…», она медленно, неспешно собиралась, разрешив себе и вовсе не идти на корпоратив, если в последний момент передумает. На