Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова
Продавщица растерялась. Варя негромко хихикнула. Тин стрельнул в нее хмурым взглядом, а потом повернулся к цветочнице.
– Ну, что вы молчите? Посоветуйте что-нибудь еще.
Продавщица окинула его оценивающим взглядом.
– В какую сумму хотите уложиться?
Тин выудил из кармана портмоне, достал платиновую «визу» и принялся ею демонстративно и томно обмахиваться.
– Для любимой тёщи ничего не жалко.
Цветочница, увидев, что перед ней выгодный покупатель, мило улыбнулась и экспрессивно щёлкнула пальцами.
– Тогда орхидеи! Десять минут, и вам соберут букет из самых свежих цветов.
– А они не колючие? – запоздало проявил подозрительность Тихий. – Без шипов?
– Орхидеи очень нежные и хрупкие цветы!
– Это хорошо, – вздохнул Тин и потёр затылок, – что нежные и хрупкие.
Дверь им открыл Глеб Николаевич. Варя едва сдержала изумлённое восклицание – отец был в светло-сером костюме. Правда, ворот рубашки был свободно расстёгнут на пару пуговиц, и галстука тоже не наблюдалось. Но было заметно, что в этом костюме отец невесты чувствовал себя как-то неуютно.
– А-а, явились? Ну, проходите… дети.
То, что на рукопожатие ему ответили, Тихона порадовало. Может, и дальше будет не так страшно, как он себе представлял. Надежда растаяла, едва Глеб Николаевич отступил в сторону, и Тихон увидел, за его спиной будущую тёщу. Была она стройна, прямые тёмные волосы до плеч, голубые глаза смотрели на Тихона холодно и строго. И взирала она на будущего зятя сверху вниз, хотя была значительно ниже его ростом. Так смотреть тоже надо уметь. Тихон решил не расслабляться.
– Это вам, Юлия Юрьевна, – протянул он орхидеи.
Юлия Юрьевна букет не приняла. Тину даже показалось, что температура воздуха в прихожей упала на пару градусов, пока он ей в глаза смотрел. Именно эта тонкая хрупкая женщина – последний бастион на его пути к Варе. Бесповоротный и самый крепкий. Тихон почувствовал, как хрустнули стебли нежных и хрупких цветов, которые он сейчас сжимал в протянутой руке. Кажется, он даже услышал еле уловимый треск.
Негромко кашлянул Глеб Николаевич.
– Мама, это… – тихо, но решительно начала Варвара.
Ее прервал дверной звонок.
– Это Коля с Любавой! – Самойлов-старший будто обрадовался, что нарушилась звенящая напряженная тишина.
За дверью и в самом деле оказались Самойловы-младшие, в составе Николая, Любавы и Леночки. И сразу стало шумно и оживлённо в прихожей, где до этого ощущался буквально арктический холод. Все стали здороваться, обниматься, целоваться. Тихон опустил руку с орхидеями, видимо, уже сломанными.
– Коля, дай мне Леночку и разувайся! – Оказывается, у обладательницы ледяных глаз вполне тёплый и живой голос, когда она говорит с родными и любимыми людьми.
Однако упитанное чадо в белой маечке с ярко-алой клубничиной на груди и кокетливых штанишках с оборочками, гордо восседавшее на руках у Николая, отвернулось от бабушкиных рук, уткнувшись носом в отцовское плечо.
– Ко мне хочет, – довольно рассмеялся Глеб Николаевич. – Ленок, иди к деду.
Но и Глеба Николаевича привередливая Леночка проигнорировала. Зато уставилась с восторгом на сочный букет жёлтых цветов с яркими алыми вкраплениями. А потом обратила внимание на того, кто этим богатством владеет. Она стала рваться с отцовских рук и протягивала пухлые ручонки к чужому дяде, явно мечтая, чтобы он взял ее на ручки.
Взрослые уставились на извивающуюся на руках у отца малышку, которая всем своим видом демонстрировала, чего она хочет.
– Ну… – Ник кашлянул. – Придётся тебе ее взять, Тиныч. Если Ленка чего-то удумала…
Тину показалось, что все замерли и смотрят только на него. И женщина с ледяными глазами, и ее супруг в официальном костюме, и Николай, и его черноволосая красавица-жена, и его любимая Варежка. Все смотрят на него.
Варя протянула руку, и он передал ей букет, а сам неловко протянул руки к Леночке.
– Коля, не стоит, – раздался предупреждающий голос Юлии Юрьевны.
– За спинку придерживай, – строго наказал Николай, сделав вид, что не услышал мать. – И не присаживай – рано еще.
Тихон его слова словно не услышал. Он вообще сейчас не понимал, что ему говорят. И было страшно так, как, наверное, не было еще никогда в жизни. Это же не шутка – чужой ребёнок. А руки вдруг взяли и вспомнили. Ведь его часто дома оставляли посидеть с младшими Софией и Лизкой. И хотя это было давно, и, кажется, в другой жизни, руки как-то сами прижали к его груди малышку. Близко-близко он увидел два любопытных синих глаза в обрамлении таких ресниц, которые посрамили бы любую фотомодель. Взрослый мужчина и почти полугодовалая девочка внимательно смотрели друг на друга. А на них смотрели все остальные.
Леночка принялась что-то Тихону гулить и хлопать своими потрясающими ресницами. Зрелище выходило завораживающее и уморительное одновременно, поэтому Тин упустил момент, когда маленький пухлый пальчик вошёл ему в ноздрю до упора.
– Ай! – вскрикнул он, и чудом не добавил ничего из недопущенного к публичному употреблению. Было неожиданно и больно. Леночка обиженно поджала губки и попыталась сунуть палец себе в рот, но Тин успел перехватить ее ручонку. Перевёл беспомощный взгляд на Любу, не зная, что делать в такой ситуации. И тут взрослые словно по команде дружно расхохотались. Любава достала из сумки упаковку влажных салфеток и вытерла дочери пальчик. Леночка, как только получила снова в своё единоличное пользование собственные ручки, принялась проверять, как у ее новой игрушки прикреплено ухо и воротник рубашки.
– Ну, всё! – заключил Ник. – Елена Николаевна признала дядьку.
– Нет, ты посмотри на эту молодёжь, Юленька, – обратился к супруге Самойлов-старший. – Мы с тобой еще ничего не решили, благословения своего родительского не дали. А они уже Тихона в дядьки определили.
– Это не мы! Это Леночка, – не согласился с отцом сын. – А ты же в курсе, что характер у нее настырный. Вся в деда.
Глеб Николаевич только хмыкнул. Леночка продолжала проверять на прочность всё, до чего могла дотянуться. Нос от нее предусмотрительно прикрыли, чем весьма расстроили ребёнка. На какое-то время наступила пауза.
– Ну, что мы в прихожей-то стоим? – нарушила тишину Юлия Юрьевна. – Проходите в столовую. Варенька, дай мне букет. Это же мне… Тихон подарил.
Действие семнадцатое
Воспользовавшись тем, что героиня прислушивается к замечаниям из суфлёрской будки, герой поворачивается к зрительному залу и показывает язык.
В авторской суфлёрской будке обречённо машут рукой, едва не опрокидывая кофейник с коньяком.
Дорога от Самойловых-старших проходила в молчании. Слишком много говорили, переживали и проживали за эти несколько часов оба. И
