Кэтрин Коултер - Лабиринт
Лейси порывисто обняла Диллона и крепко прижалась к нему. Он чувствовал ее горячее дыхание у себя на плече.
— Да, я здесь, с тобой, — продолжал он успокаивать ее. — Никто тебя не тронет, никто не сделает тебе ничего плохого. Все в порядке.
Наконец она ответила:
— Да, я знаю. Я уже в порядке.
Он попытался отстраниться, но она не разнимала рук. Диллон чувствовал, как по телу Лейси пробегает дрожь.
— Послушай, все в самом деле нормально, — повторил он. — Я никуда не денусь, так что можешь меня отпустить.
— Не хочу. Пожалуйста, посидим так еще немножко, — попросила Лейси. Ее все еще била дрожь.
— Извини, похоже, я выбрал для тебя не тот халат. Тебе, должно быть, холодно.
— Все дело в том, что ты мужчина. Ты выбрал именно этот халат, потому что он почти прозрачный и очень сексуальный — такой же, как и мое белье.
— Ну да, наверное, ты права. Он действительно такой тонкий и приятный на ощупь. Извини, но мои гормоны, похоже, одержали верх над моим рассудком. А теперь послушай, что я скажу. Отпусти меня и ложись.
В ответ Лейси вцепилась в него еще сильнее.
— Я обещаю тебе, что все будет в полном порядке, — со смехом сказал Сэвич. — Ну хватит, отпусти меня.
— Не отпущу.
Сэвич снова рассмеялся.
— Тогда вот что. Мне тоже холодно, поэтому давай полежим вот так, в обнимку, пока не согреемся.
Диллон прекрасно понимал, что лучше было бы этого не делать. Но состояние Лейси его всерьез обеспокоило. Ладно, что сделано, то сделано. На нем не было ничего, кроме трусов, длинных, как боксерские шорты. Нет, определенно он сделал весьма рискованное предложение.
Забравшись вместе с Лейси под одеяло, Сэвич лег на спину и привлек ее к себе. Она уткнулась лицом ему в плечо, а руку положила на его обнаженную грудь.
— Все нормально. — Он почувствовал, что Лейси никак не может расслабиться, и сначала еще крепче обнял ее, а потом приотпустил. — Может, расскажешь мне, в чем дело?
Она снова вздрогнула — видимо, страх все еще не прошел.
— Это был кошмарный сон, — сказала она наконец. — Очень глупый сон. Наверное, он опять мне приснился из-за того, что мы говорили о Белинде.
— Что значит «опять приснился»? Ты уже видела его раньше?
Последовала долгая пауза. Лейси уже перестала дрожать. Сэвич очень надеялся, что на этот раз она не замкнется в себе и продолжит разговор. Разговорить ее было едва ли не самой трудной задачей, с которой ему когда-либо приходилось сталкиваться, и он уже начинал всерьез сомневаться в том, что ему удастся ее решить.
— Расскажи мне этот сон, — попросил он, с удивлением чувствуя, что дыхание стало неровным и прерывистым.
На улице светало, Лейси, укутанная в одеяло, крепко прижималась к Сэвичу. В этот момент она в самом деле чувствовала себя в безопасности и потому все же заговорила:
— Мне приснилось, будто я нахожусь на каком-то заброшенном складе — непонятно только, одна или вместе с Белиндой.
А может, я была как бы частью Белинды? Очень трудно объяснить, но так или иначе я была на складе и шла по лабиринту, который построил убийца. И при этом знала, что именно меня он хочет убить, меня, а не Белинду. Я надеялась, после всего того, что случилось в Бостоне, этот кошмар перестанет меня преследовать. Но я ошиблась.
— Что-то я ничего не пойму.
— Оно и неудивительно. Иногда мне самой кажется, что у меня не все дома.
— Ничего, рассказывай дальше, — попросил Сэвич и поцеловал Лейси в макушку, что, как он тут же понял, было с его стороны ошибкой. — Рассказывай, — повторил он, причем голос его на этот раз прозвучал хрипло — он вдруг почувствовал ее тело, прижавшееся к нему, ее запах, ощутил щекочущее прикосновение ее волос у себя на плече и на щеке.
— Каждый раз, когда мне снился этот сон, он становился чуть длиннее, к нему как бы прибавлялось небольшое продолжение. Сегодня меня, правда, еще не убили, но я проснулась в тот самый момент, когда убийца занес нож.
Сэвич ждал продолжения, чувствуя, как тело Лейси напрягается, а ее сердце бьется все чаще и чаще.
— Ну же, говори, — подтолкнул он. — Будет лучше, если ты мне расскажешь. Так что же тебя беспокоит?
— Понимаешь, Диллон, я уверена, что, когда занесенный нож опустится, я умру.
Хотя за окном уже совсем рассвело, комнату еще заполнял сероватый полумрак, и все выглядело так, как если бы Двое взрослых людей вели ночной откровенный разговор, приоткрывая друг другу тайны своей души. Сэвич знал, что, если Лейси не расскажет ему сейчас обо всем, другого такого случая может не быть. Сейчас она чувствовала себя уязвимой, и это давало ему определенный шанс узнать то, что она скрывала. Однако как долго она еще пробудет в таком состоянии? Возможно, совсем немного.
— Этот сон начал тебе сниться сразу после того, как убили Белинду?
— Да. Я очень много думала об этом за прошедшие годы. Понимаешь, в этом сне я как бы иду по лабиринту тем же путем, каким шла Белинда, чувствую тот же ужас, что чувствовала она.
Лейси вцепилась пальцами в волосы на груди Сэвича, заставив его вздрогнуть от неожиданной боли.
— Извини, Диллон, — смутилась она. — Ой, на тебе же совсем ничего нет. Извини, я просто как-то не заметила.
— Ничего, все нормально. На мне боксерские трусы, так что не обращай внимания. Скажи, а когда этот сон снился тебе в последний раз?
— Больше года назад. Сегодня я впервые прошла через весь лабиринт и дошла до центра, где меня поджидал убийца. Правда, там было так темно, что я не могла его разглядеть, но я видела, как в темноте блеснул нож. Тогда я закричала и проснулась.
— Ты думаешь, на этот раз твой сон был вызван тем, что произошло в Бостоне?
— Не знаю. Наверное.
Сэвич помолчал немного, а потом заговорил спокойным, ровным голосом:
— Значит, именно поэтому ты с такой точностью предугадала все действия Марлина. Дело не в характеристиках, подготовленных специалистами по составлению психологических портретов, и не в том, что за последние семь лет ты проработала массу материалов и без конца анализировала их и сопоставляла. Благодаря своему сну ты заранее знала каждый его шаг, до мельчайших подробностей, и совершенно четко представляла себе, что нужно сделать, чтобы ему помешать.
— Да. Но все же это какой-то бессмысленный сон, верно?
— Пока да, но рано или поздно выяснится, что какой-то смысл в нем все-таки есть.
— Я действительно очень внимательно изучала все характеристики возможного убийцы. Специалисты по психологическим портретам были правы: он ненавидел женщин, которые сквернословили, и именно поэтому он вырезал им язык. Правда, при этом эксперты не были уверены, что убитые женщины также плохо отзывались о своих мужьях. Но я точно знала, что это так. Именно поэтому я и должна была стать приманкой — я знала, как нужно себя вести, чтобы привлечь его внимание. У него не должно было возникнуть ни малейшего сомнения, что я лучший образчик женщины, заслуживающей наказания, какой только можно найти. Но оказывается, между моим сном и реальностью есть кое-какая разница, я сейчас это поняла. Во сне убийца занес нож не так, как это сделал Марлин Джоунс в Бостоне. Во сие это движение было как бы не таким... злобным, что ли, в нем не было такой явной угрозы. Это выглядело так, как будто он...
