Как поцеловать кинозвезду - Дженни Проктор

Он сто раз говорил, что само выдвижение — уже честь, и, когда он говорил так раньше, я ему верила. Но в этот раз… В этот раз он правда хочет победить. Наверное, потому что знает: это — лучшая его работа. Работа в фильме Марка Шеридана.

Аплодисменты наполняют зал, когда на сцену выходит Мэтт Деймон — именно он вручает награду за лучшую мужскую роль. Я переплетаю пальцы с пальцами Флинта.

— Тебе есть чем гордиться, — шепчу я. — Вне зависимости от результата.

Он побеждает.

Он побеждает и улыбается, и я плачу, и он целует меня, а потом уже на сцене.

— Я… эм… — Он усмехается, и голос его дрожит. — Знаете, сегодня утром я смотрел, как моя жена получает награду за свою работу биологом, и она была такая собранная, такая уверенная. А я тут стою — полный развал. — Зал смеётся, и Флинт смотрит прямо на меня. — Одри, я бы не стоял здесь без тебя. Я люблю тебя. Спасибо, что веришь в меня. За то, что дала мне, во что верить. И за то, что подарила миру Майло — это, правда, самое невероятное, что я когда-либо видел. Надеюсь, когда-нибудь он всё-таки будет спать всю ночь. — Он улыбается. — Может быть. До пяти лет.

Он делает глубокий вдох и смотрит в сторону балкона, где сидят его родные.

— Моей семье, родителям, братьям и сёстре — спасибо. Вы своей безусловной любовью и поддержкой показали мне, что важно быть не значимым для всего мира, а важным для вас.

Он благодарит Марка и всю команду, создавшую фильм, и покидает сцену.

Я закрываю глаза и слушаю аплодисменты.

Быть женой Флинта, наблюдать за его отдачей делу, за тем, с какой серьёзностью он относится к каждой роли, — всё это дало мне новое понимание актёрской профессии и всей индустрии, создающей искусство.

Да, в Голливуде много глупостей, пафоса и усталости. Но этот момент — это признание того, кто действительно трудился, кто отдавался делу целиком — это не глупость. Это по праву заслужено.

Я так хочу сказать ему, как сильно я его люблю.

В отеле я сижу на диване рядом с Ханной и наблюдаю, как четыре брата Хоторна стоят у окна. Все они всё ещё в смокингах, хотя пиджаки сняты, галстуки ослаблены.

У Перри начали седеть виски — раньше я этого не замечала. Но теперь он ближе к сорока, чем к тридцати. Да и остальные тоже.

Я обвиваю Ханну рукой и кладу голову ей на плечо.

— Они хорошие мужчины, — говорю я, и она хлопает меня по руке.

— Ещё бы.

Мы смотрим, как Оливия проходит через комнату и присоединяется к ним. Флинт делает шаг в сторону, освобождая место для своей младшей сестры, обнимает её за плечи.

Один из братьев говорит что-то, от чего все смеются — я слишком далеко, чтобы услышать. Оливия закатывает глаза, но всё равно видно, как она их любит, несмотря на подколы.

Наконец, Флинт возвращается ко мне и опускается рядом.

— Всё равно считаю, что твоя награда красивее, — говорит он.

И правда красивая — полупрозрачный кристалл в форме дерева. Больше похоже на декор для гостиной, чем на настоящую награду.

— Значит, твою поставим в кабинет, — говорю я серьёзно. — А то ещё гости обидятся.

— Мне нравится этот план. — Он хлопает меня по ноге. — Спать хочешь?

— Очень. — Я поворачиваюсь, и он помогает мне встать. — Боже, Флинт, — говорю я, и он замирает, приподнимая брови. — Здесь же нет ребёнка. Мы можем проспать всю ночь.

Он прижимает меня к груди.

— Доктор Каллахан, это самые сексуальные слова, которые ты мне когда-либо говорила.

Мы прощаемся с его родными, которые расходятся по своим номерам, и наконец отправляемся в нашу комнату.

— Хороший был день, Одс, — говорит Флинт, выключая свет. Он тянется ко мне в темноте, обнимает, прижимает грудью к моей спине, руку кладёт на талию. — Я тебя люблю, — шепчет он. — Очень.

Я поворачиваюсь к нему лицом и целую — так, чтобы он понял: ночь ещё не закончена. Я безумно устала. Просто до смешного. Но я так же безумно его люблю.

Он тихо смеётся.

— А ты знаешь, сколько часов мы уже не спим?

Я целую его ещё раз.

— Ну подумаешь, один час туда, один сюда.

Он притягивает меня ближе.

— Ладно. Но только ради тебя.

— Великодушная жертва отмечена, — смеюсь я в темноте.

Позже, когда мы всё-таки засыпаем, Флинт засыпает первым. Это неудивительно — он почти всегда засыпает раньше меня. Мне дольше нужно, чтобы успокоить мысли.

Но сегодня я не против.

Я думаю о Флинте, о Мило, о нашей маленькой счастливой семье. О его родных, которые приняли всех Каллаханов — даже моих родителей — как родных.

Я хорошо знаю, что не всегда всё будет так идеально.

Уже в следующем месяце Флинт уедет в Лос-Анджелес на три месяца, а я останусь в Силвер-Крике до конца семестра. Это не первый раз, когда мы будем врозь, но это будет самая долгая разлука.

И будут другие испытания. Такие, которых мы не сможем предугадать и к которым не будем готовы.

Но я выбираю верить, что, что бы ни случилось, мы справимся — потому что мы справимся вместе.

Я выбираю верить, что любви — нашей любви — всегда будет достаточно.