Эмили. Отчаянная - De Ojos Verdes
Что. Ты. Творишь.
А она вновь улыбается. Буравит его нежным, слишком нежным, будто шелковое прикосновение, взором.
Поднимается на цыпочки и целует. Гребаное дежавю. И оно злит еще больше.
Марсель отстраняет её, собираясь строго отчитать. И, вообще, здесь холодно, не следует находиться долго в неотапливаемом помещении…
А она вдруг прерывисто произносит:
— Я, наверное, очень испорченная, далеко не порядочная девушка. Но вид любимого мужчины, колдующего над железом… Твоя сила, мощь, аура… Это всё…меня возбуждает.
Бл*дь! Твою мать!
И смотрит так…просяще…
А он парализован этим откровением.
Пользуясь его замешательством, Эмили вновь тянется к жестким губам и уже совсем не невинно приникает к ним.
Злость и желание…это очень странная взрывоопасная смесь. Она порождает похоть. Острую жгучую потребность выплеснуть всё… А когда тебя ещё и подначивают…с таким старанием…
Марсель потерял контроль.
Со стола рядом с наковальней, заставленного всевозможными вспомогательными приспособлениями, мгновенно всё полетело на пол, рождая какофонию, в обычной жизни вызвавшую бы неприятный шум в ушах. Но не в данной ситуации, где двое ослеплены вспышкой вожделения, которой отдались с таким рвением, будто от этого зависит их жизнь.
Ничего не воспринимая — ни холода, ни созданного беспорядка, они, будто озверев, пытались через слои одежды добраться друг до друга. Эмили стала очень смелой. Ласки были откровеннее…даже грубее… Она кусалась, прижималась теснее, царапала его поясницу своими острыми ногтями. Будто тоже выплескивала какое-то негодование.
Что ж…
В ответ он дразнил её, зеркаля эти выпады покусываниями бархатной кожи уже обнаженных плеч, ключиц, поцелуями орошая грудь и бесстыдными прикосновениями доводя девушку до криков, приобретших какие-то новые оттенки.
Впервые Марсель не задумывался о своих действиях. Не был осторожным. Не старался щадить её.
Чистый кайф — зависать на изгибе её шеи, где напряженно пульсирует вена. Бьется в унисон с его собственным скачущим сердцем, ритм которого зашкаливает.
Перестать удивляться очередной инициативе, когда девушка, заботливо посаженная своей филейной частью на тот самый свитер, расстеленный на столе, раздвигает ноги и тянет руки к его ремню…
Эта порочная картина по своей совершенности бьет всевозможные шкалы. Эмили похожа на безумную нимфу, растворившуюся в моменте. Куда делась девочка, несколько часов назад лепившая снеговика? Боже, она прекрасна в каждой ипостаси…
Одним резким движением Марсель притягивает её к себе, накрыв основание затылка ладонью. Наклоняет к ней лицо и вводит девушку в состояние легкого бешенства, то обводя языком контур полных губ, то отстраняясь и с вызовом заглядывая ей в глаза. Словно спрашивая, готова ли она к тому, что натворила?..
А когда Эмили вздергивает подбородок и изгибает изящную бровь, мол, будешь со мной тягаться, или же приступишь к делу, мужчина практически утробно рычит.
Одновременно с диким поцелуем, он входит в неё, забыв о том, как привычно замирал раньше, давая ей возможность привыкнуть к нему. Сейчас толчки отрывистые и интенсивные. Им обоим нужно это.
Ну же, давай забудем о неминуемой боли.
Покажи мне, какой страстной можешь быть…
Финиш был мощным. Чудовищным по своей силе. Не сравнимым ни с чем.
Не иначе как чудом, Марсель вспомнил о защите, которая отсутствовала, и успел выйти, излившись на внутреннюю сторону девичьего бедра.
Эмили повисла на его шее, судорожно сцепив пальцы в замок. И очень долго дрожала от полученного удовольствия.
Тяжелое дыхание стихало в несколько этапов.
То, что произошло, не поддавалось объяснениям.
Ошеломление никак не хотело отпускать их.
Но мужчина вдруг потрясенно произнес:
— Я…вошел в тебя полностью. Впервые. Ты как?..
И это была чистая правда. На осознание которой ушло всё то время, что они пытались прийти в себя.
— Вау, — лаконично прокомментировала девушка.
И не особо понятно, восторг был выражен озвученному факту или общему действию.
Марсель, рассуждая настолько логически, насколько был способен в данную секунду, пришел к выводу, что, будь ей плохо, он бы точно почувствовал, да и Эмили вполне бурно давала понять — было дико хорошо.
— Ужин готов.
— Весьма своевременное оповещение, — он потихоньку отмирал, не удержав смешок. — Черт, я же весь грязный.
— Я теперь тоже. В этом месяце счет за воду придет несколько больше…
Всё же рассмеялся…
А потом, не отказывая себе в этом наслаждении, ещё раз окинул девушку восхищенным взглядом, вбирая растрепанный и безбожно привлекательный образ, ставший результатом необузданного соития…
Затем поставил её на ноги и натянул многострадальный свитер на тело, после чего подхватил девушку на руки и понес в дом под волшебный танец снежинок.
Что ни говори, а зима в этом году вышла удивительная. Во всех смыслах.
Душ и вкусный ужин способствовали расслаблению. Но было ощущение, что в Эмили обнаружились залежи энергии. Она потащила его в библиотеку, которую приметила, когда Марсель показывал ей свою обитель. И там вся такая красивая, легкая, притягательная в другом не менее объемном мешковатом свитере и с влажными волосами, девушка штудировала полки, прижав указательный палец к губам.
Чертовски зрелищно.
— Ты их все прочёл.
Не вопрос. Утверждение.
О, да ты даже не представляешь себе, девочка, сколько свободного времени у затворника… Но абсолютно права.
— О, Пруст! Тут все его работы?! Впечатляет!
Свободной рукой она проводит по корешкам действительно внушительного собрания.
— Мама была его поклонницей, — объясняет мужчина. — Эти книги еще со времен её юности.
Эмили внезапно оборачивается, взор её зажигается догадкой:
— Так ты поэтому его тезка?!
Он кивает и улыбается ей.
— А как зовут твоего брата?
— Она ещё любила Шоу.
И вот опять девушка умудряется увеличить и без того огромные глаза.
— Бернард?.. Ты…не может быть!
— Да, ты права, — смеется, продолжая подтрунивать. — Эта честь досталась Ницше. У него достойный тезка. Повезло больше, чем Прусту.
Теперь пришла её очередь звонко рассмеяться. Она приближается к нему и утыкается в солнечное сплетение. Сразу становится тепло и уютно от этого привычного жеста. Марсель обнимает хрупкие плечи и стоит, непроизвольно улыбаясь, глядя на красочные переплеты напротив.
Было время, эта комната являлась символом его одиночества. А теперь здесь звучит смех. И витает счастье.
— На самом деле, всё очень банально. Его назвали в честь деда, как принято у большинства. Так что, он Никогос по паспорту, но Ник для своих.
— Ты меня успокоил, — бубнит ему в свежую футболку.
— Пойдем баиньки, тучка? День был…насыщенным.
— Незабываемым. Спасибо тебе…
И снова щемит.
Но на этот раз Марсель проворно отгоняет все ненужные мысли и ощущения. Смакует происходящее.
Они отправляются спать, изрядно уставшие. И моментально отключаются, отделившись от реальности…
