И солнце взойдет. Он - Варвара Оськина
– Ланг знает? – Роузи отошла в сторону, чтобы рассмотреть новые двери.
– О надписях? Скорее всего.
– Нет, о том, что это твой шкафчик. – Она повернулась и скрестила на груди руки. Мимо них протиснулась группа студентов. – Как глава отделения он должен…
– Ничего! – резко оборвала подругу Рене, а потом добавила тише: – Он ничего мне не должен. Я не маленькая девочка и смогу разобраться сама.
– Ну да, – скептично пробормотала Роузи и поправила большие очки. – Уже разобралась один раз…
Это была странная ситуация, в которой каждый из них знал о произошедшем, но упорно делал вид, будто ничего не случилось. Даже двери вернулись на своё место уже на следующий день и оказались похожи на старые. Так что Рене предпочла проигнорировать шпильку и потянулась к замку. Она ввела код, круглая ручка тихо щёлкнула, и в этот же момент за спиной хлопнула входная дверь, заставив взметнуться от сквозняка волосы. А затем перед глазами всё сделалось огненно-рыжим.
Рене не поняла, что случилось. Она дёрнула на себя дверцу, и в лицо раскалёнными пулями полетели комья горящей бумаги, руки обожгло чудовищной болью, а в ушах зазвенел собственный крик. В голове мелькнула ошалелая мысль, чтоонисожгли все конспекты, а затем тело дёрнуло в сторону.
Дальше всё завертелось сломанным калейдоскопом: над ухом кто-то испуганно повторял её имя, потянуло палёными волосами и тлеющей тканью. Послышался грохот огнетушителя, шипение пены, и Рене со всей силы зажмурилась. Она плотно смежила веки и сквозь собственный страх, через шум криков услышала тихий злой голос, который осел на языке жжёной мятой.
– Уведи её в скорую. Живо. Передай: термические ожоги рук и, возможно, лица, а ещё пусть проверят под одеждой… и дыхательные пути. Чёрт знает, что за смесь эти дуры использовали. И дай ей успокоительное, – последнее Ланг добавил совсем тихо, и Рене открыла глаза.
Первое, что она увидела, была знакомая чернота рубашки, затем взгляд зацепился за блестящую пуговицу – конечно же, чёрную – и серебряный клип перьевой ручки. Надо же… Рене моргнула и ощутила спиной холод от кафельной стены. Видимо, Ланг успел оттащить её в сторону до того, как она вспыхнула, точно свечка. Губы задрожали, но она упрямо их закусила и медленно перевела дыхание.
– Да, сэр, – тем временем согласилась на удивление покладистая Роузи и осторожно позвала: – Рене?
Решение пришло само. В тот момент, когда она медленно подняла голову и встретилась взглядом с доктором Лангом. В этот же миг, прежде чем он отвернулся, Рене протащило по кочкам уже знакомых махагониевых глаз и утопило в целом вулкане бешенства. А там обещало сгореть абсолютно всё. Отделение, целый этаж, даже больница… Бушующее внутри Ланга пламя было опасно. Рене могла бы поклясться, что прямо сейчас глава отделения мог бы убить. А потому она тихо, но твёрдо произнесла:
– Нет.
– Я не хочу, чтобы ты это слышала. Уходи. Тебе нужна помощь.
В голосе почудился едва сдерживаемый треск огня, от которого отшатнулась даже привыкшая ко всему Роузи. Однако Рене не шелохнулась, только вглядывалась в наполненные злостью глаза да считала красные всполохи, прежде чем снова это почувствовала. То самое невероятное ощущение, когда внезапно рухнули стены, а мир стал в сотни раз ярче. Она будто смотрела чужими глазами и вздрогнула, стоило Лангу уставиться на тонкие руки. Все в красных пятнах до самых локтей.
Господи, разумеется, ей надо бы в скорую! Но…
– Нет.
– Рене!
– Я. Никуда. Не пойду.
Глава 10
Энтони Ланг бросил последний взгляд на обожжённые кисти, со свистом вытолкнул воздух сквозь плотно сжатые зубы и на мгновение прикрыл глаза. Внутренний спор вышел кратким и продуктивным. Большие руки крепко подхватили Рене за талию и настойчиво усадили на ближайшую скамью, после чего Ланг повернулся к замершей неподалёку Роузи. Ему хватило одного только кивка в сторону двери, чтобы медсестра мгновенно поняла молчаливый приказ и скрылась в коридоре. Где-то вдалеке загремели железные ящики с лекарствами. Убедившись, что проблемная подопечная не собирается падать в обморок или, не дай бог, продолжать спор, Ланг обратил внимание на притихших врачей.
По раздевалке пробежала волна, когда под взглядом главы отделения каждый из присутствующих невольно отшатнулся, но затем стало тихо. Настолько, что было слышно, как из пострадавшего шкафчика капала на пол вода. Рене перевела взгляд на чёрное от копоти нутро, где ярким пятном по-прежнему желтели остатки пальто, и в отчаянии стиснула пальцы. Вопреки любому здравому смыслу было жалко не руки, одежду или милые сердцу мелочи, а те самые конспекты – тетради, листы, выписки из протоколов операций. Она скорбела о знаниях, которые достались ей потом и, пора сказать прямо, собственной кровью. Неожиданно на плечо легла тяжёлая ладонь, и Рене вздрогнула. Вскинув голову, она встретилась взглядом с доктором Лангом и молча кивнула. Всё в порядке. Она в порядке.
Касание почти сразу исчезло, хотя ощущение теплоты в том месте осталось. Это было странно, и притом удивительно обнадеживающе. Тем временем глава отделения легко перешагнул два ряда скамеек и оказался около грустного шкафчика. За спиной опять хлопнула дверь, и пробежавшим по раздевалке сквозняком притянуло запахи мокрой бумаги, обуглившейся краски и горелого пластика, а Рене вдруг поняла, что вот так оно и вспыхнуло. Поток воздуха, обратная тяга и человеческая глупость – её или кого-то другого – неважно.
Неожиданно тишину раздевалки прорезал душераздирающий скрип, когда Ланг двумя пальцами толкнул отсыревшую металлическую створку. Она качнулась, вернулась назад под раздиравшие барабанные перепонки скрежет и визг, а затем ещё раз… и снова. Ланг качал её долго, пока некоторые не зажали уши руками, но большинство даже не шевельнулось.
Наконец, убедившись, что всё внимание приковано только к нему, глава отделения прикрыл дверцу, отчего та издала совсем уж мучительный вой, и задумчиво уставился на чёрные надписи. Вопреки огню и химической пене те не потускнели. Даже не стёрлись! Ланг изучал их внимательно, словно это был дивный образец искусства. Рене же вдруг ощутила, как правой руки коснулось что-то холодное, а потом в другую ладонь ткнулся пакет с сухим льдом. Шёпотом велев прижать его поплотнее, рядом уселась Роузи и приступила к осмотру. А Ланг заговорил.
– Мистер Холлапак, будьте так добры, выключите свет, – произнёс он, не отрывая задумчивого взгляда от одного из обгоревших листков. Но тут лампы резко погасли, по комнате пробежал ропот, а Рене непонимающе дёрнулась. Роузи схватила её под локоть, и в этот же момент тепло в месте давно разорванного прикосновения на плече
