И солнце взойдет. Он - Варвара Оськина
– Сэр! Мне безумно хотелось отлить. – На потном лице появилась улыбка святого мученика. – Боялся не утерпеть.
Раздалось приглушенное хихиканье, а Ланг хмыкнул. Он какое-то время взглядом препарировал Франса, но потом фыркнул своим мыслям, неожиданно махнул рукой и вздохнул.
– Бог с вами, Холлапак. Их всё равно надо было менять. Считайте, что оказали больнице неоценимую помощь по демонтажу старых дверей. – Ланг было замолчал и уже повернулся в сторону окна, когда словно невзначай договорил: – Только прошу вас, в следующий раз не терпите так долго. Это вредно для здоровья.
О чьём здоровье шла речь можно было не уточнять. Рене осторожно втянула воздух, не в силах поверить, что гроза миновала, а потом облегчённо прикрыла глаза и без зазрения совести прослушала дальнейшее обсуждение рабочих вопросов. Она едва дождалась окончания планёрки, прежде чем сорвалась с места. Итак, Ланг всё понял, но… отступил. Не стал давить, требовать объяснений или наказывать за враньё. Чёрт возьми, простил даже двери. И Рене была ему благодарна. До совершенно неуместной улыбки на саднившем лице, до искрившихся глаз, до засевшего в груди солнца. А потому, стоило Лангу закончить собрание, как она ринулась прямо к нему. Но сначала путь ей преградили студенты, которые требовали каких-то заданий, подписей или журналов, а затем резиденты. Так что, когда рядом остался лишь Франс, глава отделения уже давно скрылся в лабиринте больничных коридоров.
– Спасибо, – пробормотала Рене, едва ли не впервые не находя нужных слов.
– Благодарить не за что, – Холлапак пожал плечами, а потом бросил странную фразу. – Предательство бывает разным на вкус.
Рене недоумённо взглянула на парня, но тот уже направился прочь.
– Кстати, – крикнул он не оборачиваясь. – Сейчас начнётся заседание этической комиссии. Ну, это если вдруг решишь кое-кого отыскать.
Наверное, Рене никогда не бежала так быстро. Уж точно не пролетала восемь этажей на одном ударе сердца. Не считала ступени, не скатывалась по перилам и, разумеется, не врывалась с грохотом в пустой коридор. Но когда за спиной наконец-то хлопнула долгожданная белая дверь, Рене остановилась и почему-то смутилась. В груди жгло, во рту пересохло, однако она столь упрямо всматривалась в полумрак, что перед глазами поплыли цветные круги.
Впрочем, нужды изучать пустой коридор не было. Ланг нашёлся мгновенно. И не заметить высокую фигуру, что темнела вдалеке полутёмного помещения, было практически невозможно. Его чернота, как всегда, оказалась чернее.
– Ты так спешишь, будто опаздываешь на свидание, – раздалось знакомое хмыканье, а Рене широко улыбнулась. Лучше! Это было гораздо лучше всех тех неловких встреч, что хоть когда-либо приключались в её жизни. Жёлтые тапочки гулко застучали по бетонному полу, пока она торопливо шагала в сторону прислонившегося к стене мужчины.
Энтони Ланг был собран, пожалуй, напряжён. Об этом говорила чрезмерно прямая спина, уже привычно поджатые губы и лёгкий прищур, с которым он наблюдал за спешившей к нему девушкой. Но когда Рене остановилась напротив, взгляд потемневших до махагони глаз оказался слишком… встревоженным? Или чуть удивлённым? Разобраться в переливах этого цвета она бы никогда не смогла и, разумеется, напридумывала всякого… Но всё равно встала почти до неприличия близко, чтобы сказать такое важное для себя:
– Спасибо.
Но Ланг ничего не ответил, только чуть сдвинулся в сторону, чтобы под светом далекой лампы рассмотреть обращённое к нему лицо. Его внимательный взгляд напряжённо изучал появившиеся на шраме воспаления, и с каждой новой находкой высокий лоб хмурился всё сильнее. Неожиданно Ланг поднял руку и едва ощутимо коснулся её подбородка, окончательно открыв левую щеку желтоватым лучам. Ну а Рене не сопротивлялась, только смежила веки, когда он провел по самой длинной из всех царапин. Кожу немедленно засаднило, и она чуть поморщилась, отчего ощущение прохладных пальцев мгновенно исчезло. Рене больше никто не держал, но это показалось настолько неправильным, что тело само неосознанно качнулось вперёд. Лоб неловко ткнулся в костяшки мужских рук, а затем голову накрыла большая ладонь.
– Всё-таки загноились. Я обработал их, пока ты спала. Но, видимо, прошло слишком много времени, – донеслось тихое бормотание и лёгкий вздох, когда пальцы скользнули по виску и устремились дальше по шее. Туда, где прятался шрам, словно Ланг знал, насколько ей больно. Швы и ткань хирургической робы отчаянно натирали раздражённую кожу.
И в этот момент Рене отчётливо поняла, что расскажет. Даже если придётся вколоть зелье правды, посадить себя на электрический стул или вновь запереть в раздевалке. Она поделится с ним. Потому что поступить иначе было бы не по-дружески. А в том, что каким-то неведомым образом Энтони Ланг стал ей ближе, чем Фюрст или Роузи, она не сомневалась. За один только день, ночь и сегодняшнее утро.
Неожиданно глава отделения отступил и принялся копаться в карманах своих чёрных джинсов, пока с тихим звоном не извлёк некий предмет, что блеснул в тусклом свете.
– Говорят, у тебя недавно был день рождения, – как ни в чём не бывало заметил Ланг, а сам с силой сжал правую ладонь.
– Да, – в тон откликнулась Рене. – Позавчера. Жаль, вы не успели попробовать торт. Из того, что я знаю, угощение пришлось бы вам по вкусу. Много приторного шоколада, жирный крем и кислые ягоды. Идеально для тренировки вашей поджелудочной.
Ланг усмехнулся и покачал головой.
– Действительно, весьма прискорбно. Но, надеюсь, у меня ещё будет шанс заработать хронический панкреатит?
– Я подумаю, – задорно улыбнулась Рене и отвела взгляд, а потом удивлённо вздрогнула, когда перед глазами что-то сверкнуло.
– Держи.
На раскрытой ладони, сплошь усеянной мелкими шрамами, лежал ключ. Обычный такой, один из тех, что подходят к сотням замков. Но внимание привлекло вовсе не это. Следом за ним, на цепочке из семи звеньев расположился цветок, увидев который, Рене ошеломлённо застыла. Она медленно перевела взгляд на брелок, а потом вздрогнула, когда послышался голос. Ланг понял её замешательство по-своему и поспешил объяснить.
– Это ключ от моего кабинета. Когда в следующий раз надумаешь полежать в обмороке, то не стоит располагаться около порога. Продует.
Он усмехнулся, но Рене всё никак не могла оторваться от залитых в прозрачный куб розовых лепестков, и молчание опасно затягивалось. Только когда протянутая рука напряжённо дрогнула, она спохватилась и вцепилась в мягко блестевший ключ. Брелок был откровенно дешёвым, какие миллионами штампуют трудолюбивые китайцы, но прямо сейчас дороже него в этом мире ничего не было.
– Почему вишня? – выпалила она вопрос, который со стороны наверняка выглядел глупо. Поняла это Рене по тому, как вытянулась от неожиданности лицо Энтони Ланга.
– Какая вишня? Где? – Он действительно не понимал.
