Жестокии развод - Ария Тес
Останавливаемся на парковке. Уже по привычке я желаю удачного дня Олегу и Артему, а потом смотрю на Артура. Он молча сидит на пассажирском сидении и ковыряет свои пальцы.
– Я… – начинаю тихо, потом вдруг забываю все слова.
Что я? Не знаю…
– Вы идите, – помогает он мне, – Я вас догоню.
Не задавая лишних вопросов, мальчики вылезают с заднего сидения, но прежде касаются меня. Совсем легко, за плечи, а это такая поддержка сразу – вы бы знали…
Салон снова погружается в тишину. Я медленно провожу ладонями по рулю, как будто бы хочу себя успокоить или найти точку опоры, чтобы начать это разговор.
Судя по всему, он все-таки состоится сейчас. Что скажет мне сын? Боюсь даже прогнозировать. Может быть, совсем и не готова это услышать. Допускаю, что возможно, я согласилась бы сидеть вот так в тишине до скончания своих дней, лишь бы не слышать, что он, вполне вероятно, все-таки решил порвать со мной отношения.
А что?
Такое тоже может быть. Вчера сорвался, но возможности и деньги ему дороже. На трезвую голову.
Черт…
Скажи что-нибудь…
– Я хотел сбежать сегодня утром, – будто слышит мои мольбы и шепчет Артур, я поворачиваю на него голову.
Не ожидала? Если честно, то очень даже ожидала. Для меня скорее сюрприз, что он остался.
– Да. Я догадалась.
– Как? – он поднимает на меня глаза, а у меня душа сразу же смягчается…
Улыбаюсь. Так хочется снова дотронуться до его лица, почувствовать тепло его тела.
Я скучаю по тебе, сынок. Я так по тебе скучаю…
– Ты мой сын, – шепчу в ответ, – Я тебя знаю.
– Ты не злишься.
Это не вопрос, но он не понимает. Недоумение проносится по его лицу, а меня оно только сильнее улыбает.
– Ты мой сын, Артур, – повторяю уже уверенней, а потом набираюсь смелости и касаюсь его ладони, – Я не могу на тебя злиться.
Артур отшатывается. Но руки наши не размыкает…
– А ты должна!
– Артур…
– Нет, я серьезно. Ты должна на меня злиться, потому что я поступил, как…
– Артур, успокойся. Сейчас это уже неважно. Ты же здесь, ты рядом и…
– Ты не понимаешь…
Мягко забрав свою руку, Артур закрывается. Он жмурится, отводит лицо в сторону: дистанцируется. Одни словом – он дистанцируется…
Не понимаю…
– Артур…
– Я все знал, мам, – тихо шепчет сын, не поднимая на меня глаз.
Душу сводит от судороги.
Разломанный вздох.
Еще один.
И он наконец-то смотрит мне в глаза, обретя какую-то больную решимость.
– Я все знал. С самого начала. Видел их в машине вместе. Я хотел тебе рассказать, но не знал, как это сделать, а потом…отец пришел и подсел на уши, что…ну, так бывает. Люди перестают любить друг друга и любят уже других людей…а я…я знал, что это неправильно, но это было просто. Больше не было необходимости подбирать слова и говорить их тебе. Так я ничего не должен был говорить! Так я снял с себя ответственность…
Вот оно что…
Как только Артур произносит то, что его так волновало, частички пазла окончательно встают на свои места. Он винил себя за то, что не рассказал…боже! В этот момент я чувствую прилив дичайшей ярости, которую подпитывает ненависть в моей душе. Клянусь, ее раньше совсем не было. Может быть, лишь на мгновение.
Я ненавижу своего бывшего мужа.
Ненавижу! И не потому, что после столько лет он поступил со мной вот так. Честно, не поэтому. Наверно, в какой-то степени я даже могла бы согласиться: это жизнь, так бывает. Ты влюбился. Окей. Но впутывать в это все моих детей?! Как ты только посмел! Ублюдок…
Артур снова вздыхает и хмурится.
– Мне она не нравится на самом деле. Я соврал. Это тоже было как будто бы проще…врать и злиться. Я обвинял тебя во всем, что произошло, но это лишь прикрытие, мам. Я не злился и не винил тебя на самом деле, но так было проще…чтобы не сталкиваться со всем, что я сделал. Мне было стыдно и…
– Артур, пожалуйста, замолчи.
В салоне опять грозится повиснуть разрушающая тишина. Сын напрягается. Думаю, сейчас он готов встретить любые последствия своих поступков, которые я только сочту нужным на него обрушить, и это легко прочитать по вмиг напрягающемуся телу и потупленному взгляду. Он ждет. Что я прогоню? Не захочу больше слушать? Видеть? Абсурд…
Мягко касаюсь его подбородка и заставляю посмотреть себе в глаза, а потом ласково улыбаюсь.
– Прекрати себя обвинять, хорошо? Это не твоя вина.
– Но…
– Не твоя, – твердо повторяю и когда вижу отклик в его глазах, киваю, – Это было не твое решение и не тебе нести за него последствия, Артур. Так выбрал твой отец…
Черт, кто бы знал, как сложно держать внутри все те эпитеты, которые рвутся наружу…Я заменяю их одним емким, ядовитым «отец», но на самом деле…твою мать, как он далек от этого звания! Отец! Ха! Как же…Вот Иван – отец; он никогда не заставил бы Олега прикрывать свою задницу, а этот?…мудак. И это самое мягкое слово, которое крутится у меня на языке! Если что.
– Это должны были быть его последствия, которые ты забрал на себя.
– Я…
– Да, не спорю. Ты тоже был неправ. Нельзя было вестись на поводу своих страхов, а нужно было быть честным и смелым. Нужно было мне сказать. Но! – смягчаюсь и снова улыбаюсь, – Первопричина не твоя, и я очень надеюсь, что эта ситуация стала для тебя отличным уроком. В жизни «правильно» и «просто» – это часто разные вещи. Нам кажется, что выбор легкий, но это не так. В моменте поддавшись «простому» ты рискуешь огрести попозже. С отсрочкой, но больше. Вот так…
– Тупая жизнь, – тихо отшучивается Артур через несколько секунд, а у меня из груди рвется смешок.
Я обнимаю своего сына и киваю пару раз.
– Да… но это ничего. Она все еще бывает и прекрасной. Спасибо, что сказал все это и пришел вчера…
– Нажрался…
– Нажрался. Не делай так больше. Алкоголь – это такое же «просто» – потом огребешь, только еще больше. Оно тебе надо?
– Нет…мам. Не надо…
Артур
После разговора с мамой мне стало лишь немного легче: конечно, она простила. Мама по-другому умеет? Нет. Она очень многое готова простить и понять, потому что она просто такая. Мягкая…
Вина все еще гложет, прожигая изнутри. Возможно, если бы мама
